Гостевая

1.

Почётное родовое прозвище «Мономах» (единоборец) он получил от деда - отца матери, императора Византии Константина IX Мономаха. В крещении Владимир назван Василием; он правнук Владимира Крестителя, внук Ярослава Мудрого, сын Всеволода и греческой царевны Марии. Владимир-Василий Мономах - из когорты самых выдающихся правителей Руси.

Святой благоверный великий князь оставил нам урок победы над врагом внешним и внутренним. Его победы - это победы нравственного устроения мира над хаосом разложения. Мономах устранил внешних врагов и собрал воедино Русские земли.

Это дорогого стоит, бесценный опыт.



2.

Кому-то покажется странным, но, несмотря на удалённость во времени, мы можем увидеть Мономаха живым, ясным нам человеком... Сообщения о Владимире Мономахе содержатся во множестве летописных сводов; чудом, или, как пишут, «случайно», до нас дошли и три его литературных произведения: «Поучение детям» (Завещание), содержащее интереснейшие сведения о его жизни, «Письмо убийце сына» - двоюродному брату Олегу Святославичу и «Молитва».

Мономаху посвящены разделы в трудах наших выдающихся первых историков - В.Н.Татищева, Н.М.Карамзина, С.М.Соловьёва. К составленной ими картине немного прибавляет Н.И.Костомаров; В.О.Ключевский проясняет экономико-правовой аспект; А.А.Шахматов, Д.С.Лихачёв, Б.А.Рыбаков, А.Н.Сахаров и многие другие положили годы своих жизней для воссоздания во всей хрустальной ясности панорамы мономаховой эпохи.

В былинном эпосе образ Мономаха сливается с образом Владимира Крестителя - из-за созвучности времён и одинаковости имён.

3.

В.Н.Татищев передаёт из недошедшей до нас летописи портрет Мономаха: «Лицом был красив, очи велики, волосы рыжеваты и кудрявы, чело высокое, борода широкая, ростом не весьма велик, но крепкий телом и силён».

Отец его Всеволод, любимый сын Ярослава Мудрого, был полиглотом, знал пять языков. Б. Рыбаков полагает: «Можно думать, что иноземными были греческий, половецкий, латинский и английский». Первой женой Мономаха была англичанка - Гита Уэссекская, дочь несчастливого англосаксонского короля Гарольда II. Несомненно, Мономах был хорошо образован и был отличным полемистом, при этом обладал и сильным писательским слогом. Но главным искусством той эпохи (как и многих иных) было искусство войны и хитрой дипломатии, чему с младых ногтей учила такая забава, как княжеская охота на опасного зверя.

Мономах, естественно, ценя свою жизнь как на охоте, так и в сражении ведал житейскую мудрость: «Хорошее дело - остерегаться самому, но Божие сбережение - лучше человеческого»; он свято верил в Бога. Он вспоминал, уже «сидя на санях» («на санях» - готовясь в последний путь), как в молодости, «разъезжая по равнине, ловил своими руками коней диких», вспоминал и о превратностях охоты: «Два тура (мощные первобытные быки) метали меня рогами вместе с конём, олень меня бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал. Вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь за колено укусил, лютый зверь (раньше полагали - рысь, теперь думают - леопард) вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул, и Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал, и руки и ноги свои повреждал - в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей...»

Интересно, что через 750 лет под Черниговом, в 1821 году, в тех местах, где охотился Мономах, был найден его золотой амулет-змеевик, имеющий второе название - «Черниговская гривна Владимира Мономаха». Принадлежность определена по крестильному имени отчеканенной молитвы: «Г[оспод]и помози рабу твоему Василию. Амин[ь]».

4.

Как некогда набеги хазар сменились набегами печенегов, так на смену печенегам из Степи пришли половцы.

Первый набег половцев на Русь случился в 1068 году. Владимиру было 15. Удар хищной степной орды пришёлся на Переяславль, город, пограничный со Степью, в котором княжил его отец; Владимир с отцом и дядьями укрылись за высокими стенами Киева. Вокруг полыхали монастыри и сёла. Такое забыть нельзя.

Половецкие нападения станут системой. Силою оружия с ними в ту пору сладить было нельзя.

Мономах в «Поучении» вспоминает: «И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца». Что значит - «миров заключил»?.. Мир покупался буквально - деньгами, драгоценными тканями, скотом. Поэтому Владимир и завершает свою фразу «и раздаривал много скота и много одежды своей». Так решался вопрос выживания.

Половцам нельзя было верить, они с лёгкостью нарушали слово.

5.

Мономах поднялся в боевое седло в 13 лет, по нынешним меркам несмышлёным подростком, и провёл в походах шесть десятков лет. Он говорит: «А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших». Беспечных времён у него почти и не было. За 60 лет - 83 памятных похода (значит, вёлся учёт, велась своя летопись), каждый год один-два больших похода, не считая мелких схваток - нескончаемая вереница сражений.

Две напасти кроваво терзали Русь, одна усиливая другую: хищные степняки и междоусобные нестроения.

Летописец Нестор, современник Мономаха, говорит о причине бедствий (в переводе Карамзина): «Небо правосудно! Оно наказывает россиян за их беззакония. Мы именуемся христианами, а живём как язычники; храмы пусты, а на игрищах толпятся люди; в храмах безмолвие, а в домах трубы, гусли и скоморохи...» Вот главная причина! Общественное легкомыслие порождает несчастья. Подобное будет и через тысячу лет.

В «Поучении» Мономаха сконцентрирован военный опыт всей его жизни. «На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает».

6.

Русь словно бы сама выбрала Мономаха себе в князья; не спеша подобрала его себе в вожди из множества других князей для свершения великого русского дела...

Он прожил более тридцати лет в Переяславле Русском (ныне город заслуженно с приставкой «Хмельницкий»), в княжестве на границе со Степью. Переяславль при набеге первым принимал удар кочевников.

Внешний враг, что неудивительно, в свой час объединится с врагом внутренним и станет активной силой в междоусобных войнах. Остриё удара вновь направится волею судьбы на Мономаха.

Конфликт состоял в том, что когда в 1078 году его отец Всеволод Ярославич укрепился как старший в роду на княжеском столе в Киеве, то, став хозяином Русской земли, посчитал, что и его сыновья Мономах и Ростислав  стали старшими среди внуков Ярослава Мудрого. Для целей стратегической безопасности это было верно. Поэтому он и велел Мономаху править в Чернигове (княжество второе по значению), а младшему Ростиславу - в Переяславле. Таким образом, из-за неупорядоченности принципа наследования сыновья покойного Святослава  Роман, Давыд и Олег оказались князьями-изгоями, без удела, на который они претендовали.

7.

На протяжении десятков лет соперником Мономаха был Олег Святославич - двоюродный брат, ровесник, крёстный отец его старших детей. Олег был отважен и предприимчив. Но при этом непомерно горд. В «Слове о полку Игореве» он вспоминается как Гориславич. Олег несколько раз приводил на Русь орды, которые грабили и выжигали русские города, монастыри и сёла. Борьба с Мономахом за Чернигов, который Олег почитал своим (его отец владел Черниговом), длилась много лет. И однажды это увенчалось успехом.

В 1093 году скончался Всеволод Ярославич и великим князем по лествичному праву (по старшинству в роду) стал Святополк Изяславич - двоюродный брат Мономаха, сын покойного дяди - Изяслава Ярославича. В том же 1093 году дружины Святополка, Мономаха и Ростислава понесли громадный урон от сражения с половцами, Русь захлебнулась в крови и дыму пожаров. Погиб тогда и Ростислав.

Олег Святославич воспользовался ситуацией и, набрав к следующему лету орду, привёл половцев к Чернигову, обещая богатую добычу.

Эпическая картина!

Мономах решил оставить Чернигов. Было это на святого Бориса (24 июля). «Пожалел я христианских душ, - говорит Мономах, - и сёл горящих, и монастырей... И отдал брату отца его стол, а сам пошёл на стол отца своего в Переяславль...» Дружина Мономаха была уже совсем малочисленна, вместе с женщинами и детьми из ворот Чернигова вышло не более ста человек. Они двигались сквозь взгляды многих сотен половцев, мимо их шатров. Мономах говорит: «И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах. Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля». И заключает горестно: «И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода...»

Но и силу он накапливал. Потом начались победы.

В былинном образе Тугарина Змеевича, обобщённом образе заклятого врага Святой Руси, мы без труда угадываем грозную фигуру половецкого хана Тугоркана, побитого Мономахом у стен Переяславля в 1096-м...

8.

Мономах как сильный и влиятельный человек, желая пресечь междоусобные войны, несколько раз, ещё и не будучи великим князем, инициировал княжеские съезды для примирения всех со всеми. Первый такой съезд состоялся в 1097 году в Любече на Днепре (ныне посёлок городского типа Черниговской области)... Для русских той поры Любеч значил много. Из Любеча родом была прапрабабка наших князей - Малуша, мать Владимира Крестителя. Близ Любеча их дед Ярослав Мудрый в 1015 году разбил войско Святополка Окаянного, убийцы Бориса и Глеба. В Любече родился преподобный Антоний, основатель Печерского монастыря...

Академик Б. Рыбаков называет княжеский дворец в Любече неприступным замком. И создаёт его реконструкцию. Дворец был трёхэтажным, на втором этаже располагался большой зал, где могли разместиться столы на сто человек.

Повесть временных лет говорит о съезде: «В год 6605 (1097). Пришли Святополк, и Владимир, и Давыд Игоревич, и Василько Ростиславич, и Давыд Святославич, и брат его Олег, и собрались на совет в Любече для установления мира, и говорили друг другу: "Зачем губим Русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут воины. Да отныне объединимся единым сердцем и будем блюсти Русскую землю...» Решили, что отныне каждый будет владеть тем, чем владел их отец (то есть каждый из внуков Ярослава Мудрого становится наследником своего отца)... И на том целовали крест: "Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все..."»

Какое славное решение!

Жаль, тут же было злодейски нарушено.

9.

Мономах продолжал гнуть свою линию. Были проведены ещё два съезда - в Городце под Киевом весной 1098-го и в Уветичах в августе 1100-го.

В Уветичах (на правом берегу Днепра, ныне село Витачев Киевской области) великий князь Святополк Изяславич, Владимир Мономах, Давыд и Олег Святославичи заключили между собой мир 10 августа, a 30 августа собрались там же для суда над Давыдом Игоревичем, повинным в нарушении крестного целования в Любече, в ослеплении Василько Ростиславича, князя Теребовльского, в устроении новой кровавой распри.

И мир внутри Русской земли был установлен.

10.

После того как внутренние страсти поутихли, пришла пора всерьёз браться за половцев. Радикально решить проблему можно было не у своих границ, но в далёких половецких степях, в их поселениях на Дону.

Мономах умел убеждать князей. Вот дивный пример его риторики.

Весной 1103-го Мономах взялся уговорить великого князя Святополка Изяславича идти походом на половцев - «на поганых». Переговоры проходили близ Киева на берегу Долобского озера. В дружине Святополка царило весеннее настроение. Киевляне заключили: «Не время теперь отнимать поселян от поля». Мономах не отступил. В изложении Соловьёва дело обстояло так: «Съехались и сели в одном шатре - Святополк с своею дружиною, а Владимир с своею; долго сидели молча, наконец, Владимир начал: "Брат! Ты старший, начни же говорить, как бы нам промыслить о Русской земле?" Святополк отвечал: "Лучше ты, братец, говори первый!" Владимир сказал на это: "Как мне говорить? Против меня будет и твоя и моя дружина, скажут: хочет погубить поселян и пашни; но дивлюсь я одному, как вы поселян жалеете и лошадей их, а того не подумаете, что станет поселянин весною пахать на лошади, и приедет половчин, ударит его самого стрелою, возьмет и лошадь, и жену, и детей, да и гумно зажжет; об этом вы не подумаете!" Дружина отвечала: "В самом деле так"...»



Конечно, дорогостоящий поход на половцев горячо поддерживали русские купцы, для которых война и работорговля - хлеб.

И поднялись на войну все князья (лишь Олег Гориславич отговорился болезнью). Для половцев привольная жизнь кончилась.

Русские полки с обозами шли вдоль Днепра и частью спустились на ладьях по Днепру до Хортицы, потом четыре дня шли через Степь...

Половцы были разгромлены, 20 ханов легли мёртвыми, один пытался откупиться - давал золото и серебро, коней и скот. Мономах так судил: «Сколько раз вы клялись не воевать, и потом все воевали Русскую землю?..» Зарубили поганого. И сказал Владимир братьям-князьям, перефразируя Псалмопевца: «Вот день, который даровал Господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день, ибо Бог избавил нас от врагов наших...»

В 1107 году половцы пришли на Русь и были разгромлены. В 1109 и в 1111 годы Мономах вновь организовывает успешные общие походы, «зачищает» Степь до Дона. Став великим князем в 1113 году, Мономах проводит в отношении половцев взвешенную политику, сочетая силу с дипломатией. В результате в 1018 году значительная часть половцев прячется от Мономаха за Кавказский хребет, сочтя за благо служить правителю Абхазского царства Давиду Строителю.

И ещё четверть века после смерти Мономаха половцы опасались сунуться на Русь. Вадим Кожинов указывает, что «между 1120 и 1150-м годами не было ни одной атаки половцев, нанесшей сколько-нибудь значительный ущерб Руси!»

  

О времени правления Мономаха осталась в потомстве память как о самом славном в истории домонгольской Руси, когда «Литва из болота на свет не показывалась. А немцы радовались, что они далеко за синим морем...»

Однако восшествию Мономаха на киевский стол в 1113 году предшествовали чрезвычайные события...



(См. далее: «Мономах. За Русскую правду»)

http://www.fondsk.ru/news/2013/04/14/monomah-za-russkyu-zemlu-20042.html

Сочинения архиепископа Аверкия (Таушева) давно известны всему православному миру. Однако его полного жизнеописания пока нет. Несколько лет назад о нём была издана первая небольшая книга о. Германа (Подмошенского) «Святитель Аверкiй Джорданвилльскiй - герой свято-русской совести» (М.: Русский паломник, 2009.- 112 с.).

Опираясь на эти свидетельства, сочинения самого Святителя и другие источники и литературу, предлагаем краткий очерк жизненного пути и трудов Владыки Аверкия, который служил Богу, а не шёл «в ногу со временем».

+ + +

архиепископ АверкийБудущий архиепископ Аверкий (в миру - Александр Павлович Таушев) родился в Казани 19 октября 1906 г. (здесь и далее все даты до 1918 г. в приводятся по юлианскому календарю), в день рождения святого праведного отца Иоанна Кронштадтского[i], а на третий день после его рождения была память Казанской иконы Божией Матери[ii].

Александр был единственным сыном в семье дворянина Симбирской губернии, Павла Сергеевича, и Марии Владимировны Таушевых, которые не чаяли в нем души. Отец Александра, окончив Александровскую Военно-юридическую академию в С.-Петербурге, до переворота 1917 года служил в военно-судебном ведомстве.

Впоследствии Владыка рассказывал[iii] о себе так: «Род службы отца был причиной того, что нам постоянно приходилось быть в поездках по России. И я благодарю Бога за то, что, хотя и рано пришлось мне покинуть горячо мною любимую Родину, в 1920-м году, но я все же повидал ее и глубоко запечатлел в своем детском сердце... Воспоминания эти о наших путешествиях по России кажутся мне каким-то сном, и никогда до смерти моей не изгладятся из памяти. Незабываемо для меня посещение священного Кремля, в сердце России - первопрестольной Москве, с его святынями, начиная с Успенского собора, где короновались наши Государи и настоловались Первосвятители Русской Церкви. Троице-Сергиева Лавра со св. мощами «печальника Земли Русской», преп. Сергия, Киево-Печерская Лавра, Александро-Невская Лавра, Петропавловский, Исаакиевский и Казанский соборы и храм Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге. Не хочется верить, что теперь это только «музейные» ценности, что не воскреснет бившая там прежде ключом церковно-народная жизнь»[iv].

Любимым занятием Саши (так его называл отец) с раннего детства было чтение книг, особенно русской классики: А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова.... Как вспоминал сам Владыка, потом больше всего его заинтересовали находившиеся в громадном шкафу у отца в его кабинете книги духовного содержания: «Туда я любил забираться, когда отец уходил на службу, и особенно увлекался чтением большой Библии на русском языке с многочисленными иллюстрациями Густава Дорэ, производившими на меня большое впечатление. Затем с упоением прочел «Путеводитель по Святой Земле» и «Путеводитель по Афону». Родители мои не были особенными «церковниками», но были людьми глубоко верующими, а отец очень любил и выписывал книги духовного содержания, издававшиеся Свято-Пантелеимоновским монастырем на Афоне. Когда я добрался до этих книг, они особенно поразили меня не только своим содержанием, но и особенным духовным ароматом, который от них исходил. Читая эти книги, я просто упивался этим дивным благоуханием, и мне было жаль расставаться с этими книгами и ставить их назад в шкаф на полку. Так я постепенно познакомился с книгой «Невидимая Брань», которая произвела на меня глубочайшее впечатление, а затем с книгой «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» епископа Феофана Затворника и со сборниками его писем. Постоянно ходил под впечатлением прочитанного и как-то все более и более начинал чуждаться окружающей меня обычной светской жизни. Но к храму Божию в те ранние годы я особенного влечения еще не испытывал, не знал и не понимал еще тогда нашего дивного, ни с чем не сравнимого богослужения. Это пришло позже, постепенно. В душе же уже тогда, в 7-8 лет, подсознательно созревало у меня желание проводить жизнь монашескую, отрешенную от обычной светской жизни, которая меня как-то отталкивала от себя, в которой я не видел ничего привлекательного»[v].

С началом Мировой (Великой) войны в 1914 г., по воспоминаниям Владыки, «вся жизнь резко переменилась. Чувствовался огромный патриотический подъем. Всюду и везде, не только на улицах и в учреждениях, но и в каждой отдельной семье можно было слышать разговоры о войне... Помню у нас в семье все женщины были заняты шитьем и вязанием и отправлением на фронт посылок нашим солдатам, в которые вкладывалось решительно все, чтобы только утешить, подбодрить их и укрепить на подвиг защиты Отечества от врага, начиная от нательных крестиков и иконок, ладанок с текстом 90-го псалма «Живый в помощи Вышняго», вязаных фуфаек и носков, белья и кончая конфетами и табаком «махоркой». В церквях постоянно служились молебны об отбывающих на фронт и о даровании победы нашему «Христолюбивому воинству». Патриотические манифестации с пением нашего дивного величественного гимна «Боже, Царя храни» и все происходившее тогда ярко свидетельствовало о необыкновенном всенародном патриотическом подъеме и невозможно было даже представить себе того, что произошло через каких-нибудь три года»[vi].

Восторженное и незабываемое впечатление осталось у Александра на всю жизнь от приезда Государя Императора Николая II с Наследником Цесаревичем Алексеем во Львов (Галицию), где тогда служил его отец: «Это был единственный раз в моей жизнь, когда я видел нашего Благочестивого Государя и его Сына, и при том на довольно близком раcстоянии. Какой общий восторг вызвало появление Государя и Наследника. Какое несмолкаемое «ура» гремело по всей огромной площади, где выстроились войска!»

Революционная смута 1917 г., последующая гражданская война, голод, разруха принесли и немалые испытания для семьи Таушевых. В начале 1920-го года после многих скитаний, она покидает свою родину. «Помню, с какой скорбью сжималось сердце,- вспоминал Владыка, - когда мы покидали Русскую землю...С замиранием сердца следили мы, как исчезали последние русские огоньки на горизонте. Прощай, наша несчастная многострадальная Родина! И неужели это навсегда?»

В конце января 1920 года пароход, на котором находился Александр со своими родителями, остановился в болгарском порту Варна. Прибывших беженцев городские власти разместили по общежитиям.

Учитывая всё увеличивающееся число русских эмигрантов, прибывающих в Болгарию[vii], и существование нескольких церквей с русскими приходами, летом 1921 г. было сформировано специальное Болгарское церковное благочиние, управляющим которого в августе был назначен епископ Серафим (Соболев). Беженцы нуждались в катехизации и потому по инициативе владыки Серафима в Болгарии стали образовываться православно-просветительские кружки и курсы для взрослых, воскресные школы - для детей.

В Варне открылась русская гимназия, в которую записалось около 25 (по другим данным - 250) учеников, среди которых был Александр Таушев. «С огромным отрадным чувством» вспоминал он годы своего учения (с 1920-го по 1926-й) в этой гимназии. Учиться он очень любил, и для него истинным наслаждением было, когда они приступали к изучению какого-нибудь нового предмета. Особенно он любил историю, географию, а также историю русской словесности. Одно время увлекался и латинским языком.



А.ТаушевВ гимназические годы сильное религиозное влияние на Александра Таушева оказывали одна из местных церквей и его настоятель. Это был древний греческий храм во имя св. Афанасия Великого Александрийского (называвшийся с начала 1920-х гг. попросту - «Русская церковь»). Ее особенно любили местные греки - раньше она была греческой. Храм стоял с третьего века на месте языческого капища, что удостоверял находящийся рядом огромный мраморный камень, служивший постаментом под «идолом».

Настоятелем храма был протоиерей Иоанн Слунин, в свое время служивший в Америке под началом епископа Тихона (Белавина), впоследствии святейшего Патриарха Московского и всея России. Храм был большой, богомольцев на службах было много.

По воспоминаниям Владыки, первое время они «наслаждались здесь тихой, мирной жизнью, от которой успели отвыкнуть в России в жуткие годы революции 1917-1920 гг. Болгары нас встретили радушно и приветливо. Варненский Митрополит Симеон, маститый старец, отпраздновавший 50-летие своего архиерейского служения, предоставил нам русским в пользование замечательный древний храм св. Афанасия Александрийского, где мы и молились постоянно с нашим батюшкой, совершая все уставные Богослужения. Храм всегда был переполнен и пел прекрасный хор из 50-ти человек. Был и прекрасный диакон».

Красив был и местный кафедральный собор, имевший иконостас изящной работы, на котором мелкими золотыми буквами была сделана надпись (как это принято на Востоке): «Иждивением Благочестивейшаго Царя Русскаго Императора Николая Александровича».

В 1925 году в Болгарии произошло потрясшее всех страшное событие. Вот что об этом вспоминал архиепископ Аверкий: «В день Великой Пятницы мы направились в наш любимый, намоленный многими столетиями храм, чтобы принять участие в умилительном Богослужении, на котором выносится для поклонения св. Плащаница. И что же? Из местной болгарской газеты, которую с криком разносили газетчики, узнаем, что накануне в день Великого Четверга в столице Болгарии - Софии произошло жуткое кощунственное злодеяние: коммунистами взорван кафедральный собор св. Недели, причем 182 человека было убито, а 256 ранено. Вследствие этого вся страна объявлена на военном положении, введен полицейский час, всякие ночные собрания, в том числе и Богослужения, запрещены и даже Пасхальную заутреню придется нам совершать утром, уже после восхода солнца.

В чем же дело? Оказывается, коммунисты решили произвести в Болгарии государственный переворот с целью захватить власть в свои руки. И для этого измыслили поистине сатанинский план. На Страстной неделе они убили всеми высокоуважаемого запасного ген. Георгиева с адским рассчетом, что его отпевание будет совершаться в кафедральном соборе, что на отпевании непременно будет присутствовать сам болгарский царь Борис и все члены болгарского правительства, и они смогут сразу всех уничтожить, провозгласив затем свою коммунистическую власть.

Никогда не забыть нам, жившим в Болгарии, как переживали все благоразумные болгары и мы, беженцы, это жуткое кощунственное злодеяние, совершенное в великие дни Страстной седмицы и отравившее нам тогда светлую радость Св. Пасхи, Богослужение в день которой мы принуждены были, из-за полицейского часа, совершать не ночью, как обычно, а утром!»

В 1925 г. по приглашению епископа Серафима (Соболева) в Варну приехал архиепископ Феофан (Быстров) - монах-аскет, молитвенник, бывший духовник царской семьи, богослов в истинно святоотеческой традиции.

Александру Таушеву было тогда 19 лет и вот как впоследствии он вспоминал об этом событии: «Помню, как летом 1925 года приехал в Варну архиепископ Феофан Полтавский и Переяславский, как глубоко поразил меня его необыкновенный внешний облик, непохожий на других виденных мною прежде архиереев, его молитвенное служение и дивная проповедь, от которой повеяло на меня духом древних святоотеческих творений, чтением которых я увлекался. И вдруг я узнал, что ему нанята на все лето дача в пяти километрах от города, где он будет проживать каждое лето, приезжая из Софии, где он поселился в здании Болгарского Св. Синода. Какая-то особенно возвышенно-духовная радость охватила мое сердце в надежде, что я смогу часто видеть этого столь поразившего меня своей духовностью подлинного святителя Божия и, быть может, даже беседовать с ним. Сразу пришла в голову дерзновенная мысль просить его, чтобы он был моим «старцем» - духовным отцом в монашестве, которое я непоколебимо решился принять, увидев во Владыке Феофане давно сложившийся у меня в уме и сердце идеал инока и святителя. И вот наступил, наконец, этот счастливейший для меня в жизни день, когда я, попросив через нашего батюшку аудиенцию у Владыки Феофана, пришел к нему на дачу... Трудно выразить мне словами, что я испытывал при первом свидании с этим великим святителем. От него повеяло на меня необыкновенным миром душевным и таким благоуханием подлинной святости, каких никогда и нигде мне не приходилось больше встречать - ни до, ни после этой столь знаменательной для меня встречи и беседы... Эта встреча с Владыкой Феофаном окончательно решила мою дальнейшую участь: я твердо, без малейших сомнений или колебаний решился на иноческий путь жизни»[viii].

Окончив гимназию с золотой медалью, Александр Таушев, по благословению владыки Феофана, поступил в Державный университет Софии, на богословский факультет, который в 1923 г. был образован трудами русских эмигрантов (епископа Серафима (Соболева), проф. Н. Н. Глубоковского, протопресвитера о. А. Рождественского и нек. др.). Здесь преподавали такие известные профессора, историки и богословы, как М.В. Зызыкин, М.Е. Поснов. С.В. Троицкий и др.

До 1931 г. в Болгарии пребывал и архиепископ Феофан (Быстров). На вопрос Александра, как быть дальше с желанием монашества, Владыка Феофан в письме к нему от 15 августа 1927 г.[ix] ответил так:

«Дорогой о Христе брат!

Я написал Вам на основании св. Отцов, что и в миру можно не только спасаться, но и быть монахом. Конечно, многие желающие спасаться уходят в монастырь. Но ученые иноки имеют послушание спасаться в миру. И не только церковная власть так установила, но и старцы благословляют этот путь. Помню по себе, как я стремился по окончании курса в Академии уйти в монастырь. Но все великие прозорливые старцы, у которых я был (Алексий Валаамский, Гефсиманский Варнава и Исидор), в то время не благословляли меня это сделать. Они сказали, что в свое время я в монастыре буду, если пожелаю. И Вам, мой друг, можно сказать, что сейчас Вам нельзя уходить в монастырь. В монастыре Вы не найдете для себя того, что ищете. Не найдете надлежащего руководства, а подвергнитесь большим искушениям. В монастыре заставят Вас производить тяжелые физические работы, что при Вашем слабом здоровье будет для Вас не под силу. Вместо этого смотрите на занятия богословскими науками как на послушание. Это послушание будет не безполезно для Вас. Оно избавит Вас от многих искушений, а, будучи разумно направляемо, подготовит основу и для духовной жизни. Вам представится возможность изучить Св. Писание и св. Отцов <...> Знаю, что условия жизни в студенческом общежитии тяжелы для Вас... Господь дал Вам способности, и, если Вы усердно, в меру своих способностей, будете заниматься богословскими науками, то в этом будет только правильное употребление способностей... «[x].

Помимо переписки со своим наставником, Александр часто бывал на его даче и познакомился с келейниками, даже сам стал одним из них.

Знавшие Александра Таушева в эту пору, говорили, что от одной памяти о нем дышится как-то «выше», расширяются плечи, выпрямляется спина, в душе «щекочет» по-детски жизненной радостью и как паром обдает миром! От него всегда пахло розовым маслом, обычным в Болгарии и на Ближнем Востоке у духовенства. Он выглядел всегда парадным, степенным в движениях, разговоре, чуточку отрешенный. Это от того, что он был глуховат[xi]. И диву давались мы, говоря: «Вот видно, что обозначает быть «добротолюбцем»!» Так как он часто цитировал из Добротолюбия».

Успешно выдержав все установленные испытания, 3 июля 1930 года Александр Таушев получил диплом с высшей общей оценкой. Необходимо было решать, что делать дальше: «Мог я получить какое-нибудь место в Болгарской Церкви, но мне хотелось принять монашество и послужить именно нашей Русской Церкви, трудиться на духовном поприще для нашего родного русского народа. Я регулярно получал церковную газету «Православная Карпатская Русь», и вот у меня явилось намерение отправиться на Подкарпатскую Русь - тогда это было Чехословакия, - где происходило в то время стихийное возвращение масс порабощенного и угнетаемого в течение ряда веков русского народа, оторванного от Матери-России, из насильственно навязанной ему врагами унии с папским Римом в родную отеческую православную веру»[xii].

Здесь необходимо дать некоторые пояснения. Часть Сербской Патриархии, которая называлась Карловицкой Патриархией и до 1919 года объединяла сербов Венгерского Подунавья, имела номинальные права на Угорскую Русь и Чехию ещё до Первой мировой войны. Делегация православных жителей карпатского села Иза (только в первой половине ХХ столетия из него вышло более 160 монахов и монахинь)[xiii] в 1903-1904 гг. ходатайствовала перед епископом Будимским Лукианом (Богдановичем) и Патриархом Георгием (Бранковичем) о направлении к ним священника. Австрийцы запретили исполнять их просьбу, но сербские общественные деятели и в тот период помогали православным на Закарпатье.

После крушения Австро-Венгрии и восстановления единства Сербской Православной Церкви (1918-1920 гг.) миссионерское служение её в Закарпатье и Чехии стало, наконец, возможным.

Услышав из Югославии о том, что одно из русских сел на Пряшевской Руси хочет перейти в Православие, но нет священника, который бы это село мог окормлять, известный в России, да и во всей Православной Церкви архимандрит Почаевской лавры Виталий (Максименко), решил оставить налаженное в Сербии служение и направиться в Восточную Словакию (или Пряшевскую Русь), село Ладомирово.

В 1923 году архиепископ Савватий (Врабец) благословил отцу Виталию устроить монастырь святого Иова Почаевского и типографию при нём в этом селе. Архимандрит Виталий поселился рядом, в Свидняке, снял помещение на втором этаже над корчмой, поставил там с трудом приобретенную старую печатную машину и стал печатать воззвания, листки, потом молитвословы и служебники.

Постепенно около него стали собираться сначала трудники, студенты и священники, потом и иноки. Трудами отца Виталия была закончена постройка храма в селе Ладомирово. Туда и переехал он с братией, образовав обитель преп. Иова Почаевского. В этом селе в 1928 году и начала издаваться «Православная Карпатская Русь» - «церковно-народный орган православного движения на Карпатской Руси и Восточном Словенску». Целью этого издания была борьба за восстановление Православия среди завлеченного в унию с Римом населения Карпатской Руси. Постепенно «Православная Карпатская Русь» стали рассылать по всему русскому рассеянию. Карпаты, где находился монастырь преп. Иова Почаевского, были в ведении Мукачевского и Пряшевского архиерея Сербской Православной Церкви[xiv], а духовенство для служения в монастыре ставилось священноначалием Русской Православной Церкви Заграницей.

Архиепископ Феофан (Быстров) не только одобрил и благословил намерение Александра Таушева отправиться в Карпаты, но и дал деньги бедному выпускнику университета на покупку железнодорожного билета, так как в ответ на свое письмо он получил уведомление за подписью правящего епископа Иосифа (Цвиовича) о том, что Александр Таушев зачисляется на службу в православную Мукачевско-Пряшевскую епархию на должность помощника секретаря епархиальнаго управления в городе Хуст (к знаменитому архимандриту Алексию (Кабалюку), причисленному в 2001 г. Украинской православной Церковью Московского Патриархата к лику святых).

Впоследствии архиепископ Аверкий рассказывал, как в деревнях на Прикарпатской Руси справляли Пасху бывшие униаты, с какой жадностью они переходили в Православие, как переживали они предпасхальную скорбь и как торжественно и энергично выражали пасхальную безпредельную радость. Воспоминание этой радости вызвало в нем слезы умиления.

Вначале православных приходов было восемь, впоследствии численность возросла до двадцати четырех. 30/17 мая 1931 г. епископом Битольским Иосифом (Цвиовичем) Александр был пострижен в монашество в Свято-Николаевском монастыре (наместником тогда был архимандрит Матфей (Вакаров)) при селе («деревне святых») Иза Хустского округа с наречением имени Аверкий в честь святого равноапостольного Аверкия, епископа Иерапольского, а на следующее утро - рукоположен во иеродиаконы. В 1932 г. в праздник Благовещения в Девичьем монастыре на Домбоках близ с. Черленева, Мукачевского округа, епископ Мукачевско-Пряшевский Дамаскин (Грданички) совершил его рукоположение во иеромонахи. В июне того же года отец Аверкий был переведен в Николаевский монастырь в качестве помощника о. архимандрита Матфея и для окормления приходов Нанкова и Боронявы, а в сентябре - определен помощником настоятеля прихода в Ужгороде, а вскоре стал исполнять и обязанности настоятеля.

К середине 1920-х годов в Ужгороде уже существовала община беженцев, насчитывающая более 150 русских. В 1931 г. к Рождеству был построен и храм-памятник русским воинам, павшим в Карпатах в Великую войну. Отец Аверкий не только любил свою паству, но и не забывал о тех, кто остался на Родине. В дни, когда в СССР отмечали очередную годовщину Октябрьской революции, он при полном храме служил заупокойную литургию и панихиду по убиенным, замученным и безвременно сошедшим в могилу русским людям.

А в селе Ладомирове архимандрит Виталий (Максименко) полностью восстановил к 1933 году и официально зарегистрировал преподобного Иова Почаевского типографию и иноческую обитель, где бывал и отец Аверкий. Здесь все возрастало печатание периодических изданий, календарей, богослужебных книг, которые расходились по всему русскому Зарубежью. В 1934 году, после своей архиерейской хиротонии, епископ Виталий (Максименко) приезжал к иеромонаху Аверкию в Ужгород, где было польское консульство. Отец Аверкий был очень рад оказать ему содействие в получении польской визы для поездки в Почаевскую лавру, так как у него были хорошие отношения с польским консулом, прекрасно говорившим по-русски.

После отъезда владыки Виталия в Америку, указом епископа Дамаскина от 7-го августа 1935 г. иеромонах Аверкий был назначен ответственным редактором епархиального журнала «Православный Карпаторусский Вестник», а через год - преподавателем Закона Божия в Державной реальной гимназии, в русских и чешских державных гражданских и народных школах г. Ужгорода. На Пасху в 1937 г. иеромонах Аверкий был возведен в сан игумена, а в декабре следующего года - назначен настоятелем прихода в Мукачеве, администратором части Мукачевско-Пряшевской епархии в Венгрии и заведующим Архиерейской резиденцией и епархиальным имуществом в г. Мукачеве. В 1939 г. он был определен и первым референтом епархиального Управления.

За время пребывания в Карпатской Руси у отца Аверкия было масса интересных встреч и наблюдений.

Вот одно из них: «Идя однажды в Ужгороде на Карпатах по улице, я встретил пожилого господина, который, увидев меня, православного священника с бородой, в рясе и с наперсным крестом, вдруг весь просиял от радости и направился ко мне.

«Вы - русский батюшка?» спросил он меня на чистом русском языке, почти без акцента.

«Да!» отвечал я в недоумении, не зная, с кем имею дело, ибо привык уже, что в этом униатском по преимуществу городе в меня бросали камнями и натравливали собак, насмехались и издевались над моим внешним видом.

Но это было что-то совсем другое, необычное. Мой встречный восторженно ласково смотрел на меня и вдруг заговорил, не сводя с меня любовного взгляда: «Я так люблю русских батюшек да и вообще - Россию и русский народ».

«А кто же Вы сами такой?», - решился спросить я.

«Я - мадьяр», отвечал тот: «во время первой мировой войны я попал в русский плен и провел в России около 5 лет, и так полюбил Россию, что твердо решил: когда падет большевизм, я опять поеду туда и буду жить там».

«Что же Вам так понравилось в России?» спросил я.

«Душа русского человека», отвечал он: «русские люди такие добрые, такие отзывчивые, такие сердечные. Они всем делились с нами пленными: все нам давали, даже когда у них для себя было мало!»[xv]

После того, как южную полосу Карпатской Руси с городами Ужгородом и Мукачевым, заняли венгерские войска, игумен Аверкий в 1940 г. переехал в Югославию, прибыл в Белград, где состоял на службе при митрополите Анастасии (Грибановском), Первоиерархе Русской Зарубежной Церкви, став впоследствии его многолетним духовником. В Белграде он служил священником в Свято-Троицкой церкви, преподавал пастырское богословие и гомилетику на открытых там Пастырско-миссионерских курсах, вел также в Русском Доме курс лекций о духовной жизни, организовывал религиозно-просветительные собрания: «День Русской Славы» в память святого и равноапостольного великого князя Владимира, юбилейные собрания в память 1600-летия преставления святителя Николая, 50-летия кончины епископа Феофана Затворника и др. Будущий Владыка являлся хранителем Чудотворной Курско-Коренной иконы Божией Матери «Знамение» - Одигитрии Русского Зарубежья, творившей многочисленные чудеса и утешавшей русских изгнанников в трудные для них годы Второй мировой войны.

В 1944 г. игумен Аверкий был возведен в сан архимандрита и в том же году эвакуировался в Австрию, а в 1945 г. вместе с Архиерейским Синодом Русской Зарубежной Церкви прибыл в Мюнхен. Здесь он продолжал заниматься религиозно-просветительной деятельностью, в течение шести лет состоял законоучителем старших классов в гимназии «Милосердный Самарянин» в Мюнхене и в «Гимназии безподданных» в одном из беженских лагерей, а также на курсах сестер милосердия при доме «Милосердный Самарянин». В Синодальном же Доме в Мюнхене отец Аверкий вел систематический курс лекций по изучению святоотеческих творений и многократно выступал с докладами на богословские, церковно-исторические и духовно-нравственные темы.

С Курско-Коренной иконой Божией МатериЖил отец Аверкий в то время в Мюнхене при Синоде, регулярно вместе с митрополитом Анастасием (Грибановским), посещая лагеря для перемещенных лиц - ДиПи (DP - Displaced Persons), привозя к ним и чудотворную Курско-Коренную икону Божией Матери.

Архиереям и священникам пришлось не только совершать богослужения, вести миссионерскую работу, но и в определенный период времени, в особенности, в период насильственной репатриации 1945-1947 гг., выступить в роли единственных защитников бесправных беженцев или, как говорили в кругах Синода Русской Православной Церкви Заграницей, «православных безподданных». Многие русские беженские общины стремились зарегистрироваться именно как православные общины, поскольку лица, называвшие себя просто «русскими», относились к советским гражданам и должны были быть возвращены в СССР.

И после того, как о. Аверкий переехал в США, он поддерживал духовную и молитвенную связь со многими бывшими жителями лагерей, которые вспоминали о нем с любовью, отмечая, что это был духовный, добрый, внимательный к людям пастырь. Архимандрит Аверкий был замечательным проповедником. Находясь уже в США, в своих проповедях он неоднократно обращался к периоду лагерей перемещенных лиц, пытался осмыслить это время, как благоприятное для спасения души христианской.

В Германии приходилось помогать не только своим православным, но и немцам. Вот что вспоминал впоследствии архиепископ Аверкий: «В годы нашего мюнхенского пребывания (1945-1950 гг.) на окраине Мюнхена в Оберменцинге открылся наш монастырек преп. Иова Почаевского. Мне, служившему тогда в Синоде, приходилось иногда ездить туда, и вот я заметил, что за трапезой все чаще и чаще появляются там какие-то странные лица - не русские, а немцы, обтрепанные, оборванные и, видимо, изголодавшиеся. И я спросил однажды о. настоятеля, кто же это такие? Оказывается - немецкие солдаты, возвращающиеся из советского плена. Тогда я спросил, почему же они здесь, а не у своих немцев? Оказывается, узнав, что в Мюнхене есть русский монастырь, многие из бывших военнопленных-немцев сами предпочитают обращаться за материальной помощью к русским, добросердечное отношение и теплую отзывчивость которых они испытали на себе, находясь в советском, - даже не в русском, а именно в советском! - плену!»[xvi]

В 1951 г. архимандрит Аверкий был назначен на должность Председателя Миссинерско-просветительного комитета при Архиерейском Синоде РПЗЦ. 23-го января этого же года на самолете «Летающий тигр» он прилетел в аэропорт Айдлуайлд, вблизи Нью-Йорка, доставив на американскую землю Курско-Коренную икону Божией Матери. Вскоре архиепископ Северо-Американский и Канадский Виталий (Максименко), настоятель Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, называемый паломниками «уголком Святой Руси», пригласил архимандрита Аверкия стать преподавателем Свято-Троицкой духовной семинарии - единственного духовно-учебного заведения в Русской Зарубежной Церкви.

17 февраля 1952 года, по представлению архиепископа Виталия, архимандрит Аверкий был утвержден Архиерейским Синодом РПЦЗ уже в должности ректора семинарии, где он приобрел звание «нового Златоуста» из-за своего ораторского таланта. Помимо преподавания Нового Завета, он также читал лекции по литургике и гомилетике. Поскольку по этим предметам не было специальных пособий, то он готовил лекции, печатая их на пишущей машинке (потом их размножали на ротаторе, после чего студенты получали печатные лекции).

Во время его ректорства практически все преподаватели были выдающимися специалистами по своим предметам. Догматику преподавал протопресвитер Михаил Помазанский, пастырское богословие - архимандрит Константин (Зайцев), историю Церкви - Н. Д. Тальберг, психологию, философию, патристику и русскую литературу 19-го века - профессор И. М. Андреев...

Еще до приезда архимандрита Аверкия архиепископ Виталий (Максименко), начал в Кассвиле (Джаксоне) постройку величественного Храма-Памятника св. равноапостольному князю Владимиру. С наплывом русских беженцев из Европы, он создал при каждом из приходов своей епархии св. Владимирские кружки молодежи, с целью предохранения русской молодежи от денационализации и воспитания ее в строго-церковном православном и национальном русском духе. В первые годы это начинание имело громадный успех, и русская молодежь с большим духовным подъемом ежегодно собиралась на общие съезды на так называемой «Владимирской Горке» у строящегося Храма-Памятника св. князю Владимиру.

«Тогда, в первые годы нашего прибытия в Америку, - вспоминал владыка Аверкий, - еще велико было общее воодушевление: ключем била наша церковная жизнь, возникали все новые и новые церковные приходы, строились храмы, основывались религиозно-просветительные и церковно-благотворительные организации, как например, Владимирские кружки молодежи, Фонд имени приснопамятного отца Иоанна Кронштадтского (еще до его прославления), часто устраивались, то тут, то там, съезды и многолюдные церковные торжества, чувствовался религиозный подъем среди масс верующих, обретших тут спокойное, мирное и более или менее обеспеченное существование, храмы весьма усердно посещались»[xvii].

10/23 мая 1953 г. состоялась хиротония архимандрита Аверкия во епископа Сиракузского. Годом ранее он стал главным редактором журнала «Православная Русь», публикуя в каждом номере свои статьи и проповеди. В 1958 году в «Православной Руси» был открыт новый отдел «Вопросы и ответы» с подзаголовком: «В изъяснение церковного благочестия и душепопечения». Вел этот отдел сам владыка Аверкий.

12-го мая 1960 г., по истечении сорока дней со дня кончины архиепископа Виталия, на общем монастырском собрании епископ Аверкий был избран настоятелем Свято-Троицкого монастыря. Это нелегкое бремя Владыка нес до самой своей кончины.

С 1961 г. владыка Аверкий был хиротонисан в архиепископа Сиракузского и Троицкого. А с 1964 г. становится постоянным членом Архиерейского Синода РПЦЗ, оставаясь в то же время председателем благотворительного фонда имени святого праведного Иоанна Кронштадтского, духовным руководителем движения «Свято-Владимирской молодёжи», созданного с целью «помочь нашей русской молодёжи выработать себе правильное православное и национально-русское миросозерцание, с тем, чтобы оно стало руководящим началом жизни».



владыка АверкийВ июле 1966 года, когда скончался архиепископ Иоанн (Максимович), владыка Аверкий в сопровождении братии своей обители сразу же отправился в Сан-Франциско. Во время этой поездки с ним познакомился Евгений Роуз, будущий знаменитый отец Серафим. «Из всех твоих владык, - сказал впоследствии о. Серафим своему другу о. Герману (Подмошенскому) - мне, пожалуй, больше всего по душе Владыка Аверкий. Что-то в нем есть отрешенное от житейскаго шума. Он, наверное, мог бы всю жизнь молчать, у него все внутри. Поэтому, когда он открывал уста, текли «реки живой воды»[xviii].

За последние годы Владыка Аверкий часто и тяжело болел, подолгу лежал в больнице, но источником его переживаний, по мнению знавших его, была не болезнь, а глубокое переживание от прогрессирующей в міре «апостасии».

Он страдал за «ущемленное» врагами Христовыми Святое Православие. В письме к о. Герману (Подмошенскому) от 28-го ноября /11-го декабря 1975 г. (за полтора года до смерти) он писал, указывая настоящую причину своих душевных скорбей:

«... Я несколько раз выступал, несмотря на мою все еще большую слабость, но настоящей поддержки ни с чьей стороны не находил. По всему видно, что «вершители судеб» записали меня давно «на черную доску» и очень хотели бы так или иначе добиться, чтобы голоса моего вообще не было слышно <...> Невольно приходит на ум мысль, что какая-то «политика» всем этим руководит и дирижирует, а нам никакая «политика» неприемлема, а только чистое учение Слова Божия и предание нашей Святой Церкви. Этого мы и должны держаться, ибо всего нам дороже - ЧИСТОТА НАШЕЙ СВЯТОЙ ВЕРЫ»[xix].

По свидетельству его последнего келейника, нынешнего Первоиерарха РПЗЦ, митрополита Илариона (Капрала), после паралича левой стороны тела архиепископ Аверкий настолько поправился, что смог иногда служить литургию в монастырском храме, проповедовал во время службы, а потом записывал свои проповеди для печати в журнале «Православная Русь».

В этот период, взявшись за собирание своего наследия за время пребывания в Америке, он писал: «После того как вышел в свет сборник моих статей и речей под названием «Истинное Православiе и современный мip», верующие русские люди за рубежом нашей родины вновь начали усиленно просить меня издать и другие мои проповеди, речи и статьи, по возможности в полном виде, в особом сборнике. К этим просьбам присоединились и пожелания многих наших священнослужителей о том, чтобы был издан полный годичный круг моих проповедей для руководства начинающим пастырям.

Идя навстречу всем этим просьбам и пожеланиям, я решился, наконец, несмотря на мои немощи, собрать все сказанное и написанное мною воедино, в виде предлагаемого нового сборника под заглавием «Современность в свете Слова Божия» - название наиболее отвечающее всему здесь собранному вместе»[xx].

Успел подготовить Владыка Аверкий к изданию и письма глубокочтимого архиепископа Феофана (Быстрова)[xxi].

Но скорби от явных проявлений отступления, апостасии, не приводили его к унынию. Особенно он любил июль, считая, что этот месяц для русских людей приносит какую-то дотоле неслыханную радость и укрепление духа в унывающей среде. В этот месяц справляется память почти всех главных святых в Русской Церкви: июль как бы месяц именин для Руси, дар от Бога. Но, в то же время, архиепископ Аверкий считал, что «совершенно неправильно идеализировать сплошь все, что было у нас в прежней дореволюционной России. Ведь если бы все было у нас вполне благополучно, то не было бы и революции и большевизма».

Архиепископ Аверкий был в числе первых, кто исследовал ритуально-мистический смысл убийства царской семьи. «Оно, - писал он, - было продумано и организовано не кем другим, как слугами грядущего антихриста - теми продавшими свою душу сатане, которые ведут самую напряженную подготовку к скорейшему воцарению в мире врага Христова - антихриста. Они отлично понимали, что главное препятствие, стоявшее на их пути, - православная царская Россия. А потому надо уничтожить Россию православную, устроив на месте ее безбожное богоборческое государство, которое постепенно распространило бы свою власть над всем миром. А для скорейшего и вернейшего уничтожения России надо было уничтожить того, кто был живым символом ее, - царя православного...».

Русский народ, считал владыка Аверкий, виновен в том, что он проявил себя слишком наивным и доверчивым к обольстившим его врагам своим, поддался их лукавой пропаганде и не оказал достаточно сильного сопротивления. Его пророчески предостерегали, предрекая надвигающуюся страшную катастрофу, великие русские праведники и святые, и прежде всего Феофан Затворник и св. прав. Иоанн Кронштадтский. С их прозрениями и предупреждениями следовало бы хорошо познакомиться всем русским людям, вместо того чтобы впустую, безплодно тратить время на взаимные споры и раздоры, выясняя причины постигшего Россию бедствия. Все предсказанное ими в точности исполнилось, а это, казалось бы, должно было бы убеждать нас в их безусловной правоте и побуждать с полным доверием отнестись к их указаниям и советам, что надо делать, чтобы изжить последствия этой страшной кровавой катастрофы.

Несмотря на болезни, умер архиепископ Аверкий, как говорят его келейники, не столько из-за физического изнеможения, а от горя, от «разбитого сердца». Он знал о приближения своей кончины. Умер владыка Аверкий после третьего инсульта в Великий пост, 31-го марта / 13 апреля 1976 г. и был похоронен в крипте Троицкого собора Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле.

В последующие дни и месяцы высокую оценку его жизни и служению дали хорошо знавшие его люди[xxii]. Со временем почитание архиепископа Аверкия стало возрастать. Испытавшие на себе чудотворную помощь по его молитвам, начали присылать свои свидетельства и вскоре вышла на английском языке краткая биография «Богоносного Отца нашего Аверкия».

Образ Владыки, по мнению знавшего его о. Германа (Подмошенского), похож на знаменитых Отцов из древности Православной Церкви. Особенно любил архиепископ Аверкий повторять излюбленное выражение святителя Афанасия: «Не идти в ногу со временем, а служить Богу!»

Владыка Аверкий, по собственному свидетельству: «Всегда говорил и писал только то, что сам в глубине своей души чувствовал и переживал, что было на протяжении многих лет выношено и выстрадано в самых заветных тайниках моего сердца и что я стремился по естественному чувству долга пастырского передать и внушить всем вверенным моему духовному попечению пасомым»[xxiii].

По убеждению о. Серафима (Роуза): «Архиепископ Аверкий был одним из последних духовных гигантов православия в ХХ веке - не только гигантом Русской Православной Церкви заграницей, даже и не русского православия, но всей Православной Церкви ХХ столетия»[xxiv].

Он был подлинным учителем православной нравственной и духовной жизни, выдающимся богословом и наставником, почитателем святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника, святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, архиепископа Феофана (Быстрова). И сегодня архиепископ Аверкий является строгим, но верным и добрым духовным помощником в наше «лукавое время».

Александр Дмитриевич Каплин, доктор исторических наук

г.Харьков

[i] Для памяти святого праведного отца Иоанна Кронштадтского впоследствии он немало потрудился: создал Общество его памяти, Фонд, построил в Сиракузах (США) в честь его прекрасный храм, подготовил необходимое к его прославлению, составив тропарь и т. д.

[ii] По свидетельствам знакомых архиепископа Аверкия, Казанская икона Божией Матери сопровождала его всю жизнь.

[iii] Воспоминания архиепископа Аверкия и о нем взяты нами из различных сочинений: О. Германъ (Подмошенскiй). Святитель Аверкiй Джорданвилльскiй - герой свято-русской совести. - М.: Русский паломник, 2009; Аверкий (Таушев), архиеп. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. - Т. I- IV. - Джорданвилль, 1975-1976 (Репринт.); Серафим (Роуз). Памяти Архиепископа Аверкия // Православная Русь. - 1976. - № 10;  Епифаний (Чернов), схимонах. Жизнь святителя. Феофан, архиепископ Полтавский и Переяславский. - Афины: «Святая Русь», 1999-2000 и др.

[iv] О. Германъ (Подмошенскiй). Указ. соч. - С. 15.

[v]Там же. - С. 17-18.

[vi] Там же. - С. 18-19.

[vii] По данным беженского комитета в Стамбуле на 1 февраля 1921 г. в Болгарии  уже находилось 6855 русских беженцев, летом 1922 г. их число достигло максимальной цифры -  по подсчетам болгарских исследователей - от 34 до 40 тыс. чел. Архиепископ Никон (Рклицкий) называет цифру в 50 тыс. чел.

[viii] О. Германъ (Подмошенскiй). Указ. соч. - С. 23-26.

[ix] По другим данным письмо  написано 8 мая 1927 г.

[x] Бэттс Ричард (Фома), Марченко Вячеслав. Духовник царской семьи. Святитель Феофан  Полтавский (1874-1940). - М., 1994. - С. 208-209.

[xi] Схимонах Епифаний (Чернов)  отмечал, что еще в раннем детстве Александр, «переболев корью, потерял нормальный слух, и что глухота постепенно прогрессировала. Он стеснялся этого и старался скрывать свою глухоту от всех, даже и самых близких».

Впоследствии Владыка пользовался слуховым аппаратом.

[xii] О. Германъ (Подмошенскiй). Указ. соч. - С. 30-31.

[xiii] Ворсин Александр. Подвижник Закарпатья. Преподобный Иов Угольский // Церковная православная газета.- 2012.- №6 (304).- С.6; Рачук Г. Преподобный Алексий Карпаторусский. Путь к святости.- Успенский Казанский монастырь, 2009.- С.28.

[xiv] В Карпаты назначались епископы-сербы, получившие высшее духовное образование в русских Духовных академиях.

[xv] Аверкий (Таушев), архиеп. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. - Т. IV. - Джорданвилль, 1976 (Репринт.).-  С. 388-389.

[xvi] Аверкий (Таушев), архиеп. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. - Т. IV. - Джорданвилль, 1976 (Репринт.). - С. 388-389.

[xvii] Аверкий (Таушев), архиеп. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. - Т. IV. - Джорданвилль, 1976 (Репринт.). - С. 5.

[xviii] О. Германъ (Подмошенскiй). Указ. соч. - С. 75.

[xix] Там же. - С. 81-83.

[xx] Аверкий (Таушев), архиеп. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. - Т. I. - Джорданвилль, 1975 (Репринт.). - С. 5.

[xxi] Письма Архиепископа Феофана Полтавского и Переяславского.- Jordanville , NY , 1976.

[xxii] Антоний, архиепископ. Слово после отпевания Владыки Аверкия Архиепископа Сиракузского и Троицкого // Православная Русь. - 1976. - № 9; Игнатий, иеромонах. Жизненный путь Преосвященного архиепископа Аверкия // Православная Русь. - 1976. - № 9; Киприан, архимандрит. Последние дни жизни, кончина и погребение Архиепископа Аверкия // Православная Русь. -1976. - № 9; Мар П. Светлый образ почившего Владыки Аверкия // Православная Русь. - 1976.- № 9; Никон, архиепископ. Слово в 40-й день со дня кончины Архиепископа Аверкия // Православная Русь. -1976. - № 12; Мысли вслух (Памяти Архиепископа Аверкия) // Православная Русь. - 1976. - № 22; Помазанский М., протоиерей. Вера, любовию поспешествуема. Памяти преосвященнейшего Архиепископа Аверкия (1906-1976) // О жизни, о вере, о Церкви. Сборник статей (1946-1976). - Джорданвилль, N.Y., 1976.

[xxiii] Аверкий (Таушев), архиеп. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. -Т. I. - Джорданвилль, 1975 (Репринт.). - С. 5.

[xxiv] Серафим (Роуз). Памяти Архиепископа Аверкия // Православная Русь.  1976. - № 10. - С.7.

Так получилось, что уезжал из дома, был, как говорится, вне зоны связи и долгое время не смотрел ни новостей ТВ, ни информационной сети Интернета, ни вообще СМИ. Да, в общем-то особо и никогда смотрел, даже вывел формулу, которую не грех повторить: женщина, которая не смотрит телевизор, становится красивее, мужчина - умнее. И включал телевизор иногда, чтобы убедиться, что библейские слова: злу не положено предела, в полной мере приложимы к нему. Но ведь были же поворотные, вроде бы, события - Пояс Пресвятой Богородицы, всенародное Ему поклонение, было и либеральное кваканье на Болотной площади, вроде можно было понять, где правда, а где ложь. Нет, смишники, тэвешники, журналюги, папарацци ничему не учатся. Вот после большого перерыва посмотрел, послушал, почитал и ужаснулся. И так-то эти СМИ были полны бесовщины, а сейчас вообще битком набиты. Падение в бездну продолжается. Только Кобзон с Пугачёвой всё те же. У меня ощущение, что они начинали петь ещё для членов ленинского Сонаркома.

Но это шутка. А вот что поразило и огорчило, так это известие о думских законах, направленных на разрушение семьи. Что ж это наш великий и мудрый Президент: он же публично заявлял о неприятии ювенальной юстиции, а Госдума принимает законы, её одобряющие. Да ещё и не пикни против неё. Нет, простите меня, получается, что не волю народа исполняет Президент, а волю мирового правительства.

Это во всём заметно. Электронные карты вдвигают, а ведь две трети народа их не хочет принимать. Да разве кто слушает голос народа... Или и того страшнее: ходят по Европе однополые нагишом и в обнимку, «мировое сообщество» приказывает и нам их любить и понимать. Толерантность - терпимость. Но дом терпимости - это там, где живут проститутки. Я очень хорошо знаю своё Отечество, в нём никогда и нигде не было и нет одобрения разврата, пошлости, насилия. А сейчас пропаганда мерзости однополого сожительства хлещет из помойных труб телевидения, пестрит на страницах тонких журналов и толстых газет.

И ещё: оказывается, ребёнок сейчас может настучать на родителей, на учителей, если на него прикрикнут. Но когда это было, чтобы ребёнка не шлёпнуть за провинность, чтоб он её не повторял. Почему у казаков подростки не пьют, не воруют, не курят? Очень просто. Провинился - выпорют. Зато и поумнеешь и в тюрьму не залетишь.

И вообще, что это такое? Мы в России или в Голландии? Беда, прямо беда: не смеют наши командиры изгнать чужие нам мундиры. Крепко повязаны. Да, братья, дело, видимо, до петли доходит. Выходит, что правят нами те, кто одобряют развратников. Это ли не срам для великой России, страны самой целомудренной?

Уже и слова против содомитов нельзя будет сказать. Эти. гомосексуалисты, а проще говоря, педерасты всегда были презираемы. Даже в тюрьмах, среди уголовников их место было около параши. Никакие они не геи, ибо слово гей переводится: я такой же, как ты. Нет, отойди, не такой, ты заразный и вонючий. Из-за таких, как ты, Господь покарал города Содом (отсюда содомиты), утопил Атлантиду, разрушил Карфаген, залил горящей лавой Помпею... Вы хотите такую судьбу для Москвы?

Что делать? Для начала запомнить, что лучший телевизор - это не включенный телевизор, лучшие газеты и журналы - это не взятые в руки. Включил - получай залезающих в квартиру трёх циничных бабёнок - сводниц, которые готовы поженить и коня с трепетной ланью, и розу белую с чёрной жабой, и особенно милы им иностранцы. Получай и пластиковую врачиху, безо всякого стыда говорящую на темы совокупления, и хихикающего человечка, внушающего, что женская доля улучшается только тогда, когда женщина умело прибарахлится и намакияжится. А там косяком идут жеребячьи ржания жваноидов, длинноязычие борзеющих обозревателей, околобарьерное, искусственное стравливание разных мнений на тему, которую наутро никто не помнит. Слова «гуманизм», «права человека» порхают по студии и влетают в квартиры. Но где гуманизм, там безбожие, где не Бог, а человек во главе угла, там непременно будет фашизм. И там, где демократия, там-то и коррупция. А уж юристы-то как вольготно пасутся на цветных стёклах, ну, прямо софисты античности и схоласты средневековья. Всё, что велено, докажут, на всём заработают. А вот и холёный властитель Поля чудес (естественно подразумевается, что в стране Дураков), как он изящно издевается над игроками, как холуйски преданно волокут ему подарки. Но люди-то сидят у экранов, и не выключают, отдают последние запасы нервной энергии. Зачем сидят? «Чего сидите?» - «Да вот ждём, должны погоду передать».

***

Ведь это уже скоро лет тридцать идёт такая вакханадия на ТВ и в прессе. Народный поэт Белоруссии в конце 80-х, не выдержав напора хамского московского телевидения, написал стихотворение «Докуль жа?», то есть: доколе..? И я его перевёл, и спустя двадцать лет, перечитав его, убедился, что оно своей злободневности не утратило. Вот оно:



Несчастные люди несчастной страны,

Иль души у нас стали тёмным-темны,

Иль сердце зачахло, иль кровь загустела,

Что столько уж лет мы глядим онемело,

Как с телеэкрана со смаком свинячьим

Бесовский народец нас хитро дурачит,

Поганит, как будто бы место пустое,

Всё то, что от века нам было святое.

Пристойность забыта.

Во вражеском стане

Свершается действо на телеэкране,

В нём много актёров, и фарса, и драмы:

Кривляки, паскудники, циники, хамы.



Всё жду, не дождусь, может быть, вот сегодня

Увижусь с крестьянином, а не со сводней,

Иль в цехе с рабочим, со светлой любовью...

Нет, снова о золоте, крашенном кровью.

Но где же Купала, где Пушкина мысли,

Где думы Шевченко?..

Нет, снова нависли

Пошлости тучи, насилье и ложь,

И мерзость, и похоть, и пуля, и нож.

Какой там Купала, какой там народ!

В экран, как в окошко, вползает урод,

Насмешки, издёвки из каждой рекламы:

Кривляки, паскудники, циники, хамы!



Отколь эта мерзость? И кто же ей рад?

Ты, новый хозяин, ты, демократ?

Вы те, кто за стёклами телеэкрана

Смеётесь над нами и поздно, и рано,

И вам не указка ни честь, ни законы.

Да что вам законы, вам судьи знакомы.



Вы пляшете - стонет родная страна,

Но скоро запляшет и ваш сатана:

Воскреснет народ и погибнут химеры,

Воскреснет на камне культуры и веры,

Тогда побегут прочь, стуча копытами

Кривляки, паскудники, циники, хамы.



Хорош ли, плох ли мой перевод с братского языка, он искренен. Сердце болит при виде всего, что свершается в России, какое надругательство мы терпим. Доколе в нас будут убивать русское, делать из наших детей англоязычных егэнедоумков?

Последние остатки доверия Президенту ещё есть. Оно усилится, если он выпнет министра, убивающего школу и науку, посадит военную мафию, спасёт Сирию. Это только для начала. Это и в его интересах. Тут мы его всегда поддержим.

Спаси нас, Господи. Для пониманию того, что только Господь вразумит правящих нами, посылаются нам эти тяжелейшие нашествия на Россию.

Но надо успокоиться, надо выключить телевизор, а лучше закрыть чёрным платком, как закрывают клетку с надоевшим попугаем, чтоб замолчал. Да и опять же вспомним, что мужчина, не смотрящий телевизор, умнеет. Будем умнеть.

Писатель Владимир Крупин

Духовные законы, лежащие в основе сотворенного мира  сложны для  восприятия сознанием современного человека. Утратив святость, как идеал общественного бытия, мир устремился к идеалу цивилизованного, сытого благополучия, всячески при этом попирая духовные законы. Старая истина: незнание законов не освобождает от ответственности за их нарушение, нами совершенно не воспринимается. Сегодня в сознании современного человека область духовно нравственных отношений не имеет строгих объективных законов, а потому такие термины, как  толерантность настойчиво внедряют в наше сознание, заполняя духовный вакуум, насаждая духовное беззаконие.  Но мир наш все еще живет, балансируя у пропасти греховной бездны, а, значит, есть еще удерживающие силы, соперничающие с силами зла.


     Вспомним изгнание человека из райского сада. Первые люди вне рая приносят жертвы Богу. «Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его,  а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его.   И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое?   если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.» [Быт.Гл.4; 3-7]



Мы видим, что жертвоприношение Богу, как ПРАВИЛЬНОЕ служение  Творцу, вменяется в жизнь человеку вне райского сада.  Шло время, и в жизни человека появляются ложные, языческие боги и им человек начинает приносить жертву, забывая о своем подлинном Творце. Язычество, служение ложным богам становится всеобщим, а истинному Богу на всей земле служит только семейство Ноя. Нарушение духовных законов достигает вселенских масштабов и все человечество, как духовно-преступное сообщество, наказывается  переходом в Горний мир через Всемирный потоп. Ибо, жизнь, без ПРАВИЛЬНОГО служения Творцу, теряет смысл.  После Всемирного потопа первое, что делает Ной, выйдя из ковчега, приносит жертву Богу.

«И вышел Ной и сыновья его, и жена его, и жены сынов его с ним;  все звери, и все гады, и все птицы, все движущееся по земле, по родам своим, вышли из ковчега.  И устроил Ной жертвенник Господу; и взял из всякого скота чистого и из всех птиц чистых и принес во всесожжение на жертвеннике. И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого — зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал:  впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся.» [Быт.Гл.8; 18-22]   Подчеркнем еще раз важность ПРАВИЛЬНОГО служения Богу, в том числе и через жертвоприношение.  

      Шли годы, века, тысячелетия и вновь нарушение духовных законов достигает вселенских масштабов.  Тогда Бог спускается на землю и, Своей Голгофской жертвой искупает грехи человечества, закрывая пропасть духовного беззакония, куда стремительно устремились люди, теряющие образ и подобие Божие. На искупительной, жертвенной крови первомученников созидается христианская Церковь.  А дальше Церковь многие века служила Богу в длительном молитвенном стоянии в монастырях, в пустынях, в тысячах возведенных храмов. В миссионерском служении по воцерковлению многих языческих народов. В Великом Таинстве Бескровной жертвы – святой Евхаристии.
       «Русь Святая, храни веру Православную в ней твое утверждение». Идеал святости общественной жизни вновь возрождается в Российском государстве, принявшем Православную веру. Как много сил и крови пролили наши благочестивые предки, сохраняя Православие на нашей земле. Сколько битв выиграли, сколько святых возрастили, сколько прекрасных храмов построили, с какой любовью ПРАВИЛЬНО славили Бога и служили Ему.

С 17 века начинается закат святости в стране нашей, начинается построение Великой России вместо Святой Руси. Завершением этой великой стройки и жертвенной платой за отступление от веры стала революция 1917 года.  Вновь нарушение духовных законов достигает вселенских масштабов уже на просторах нашей необъятной страны.



Жертвенное служение “за грех народ прости” берут на себя новомученики и исповедники российские.   Своим мученичеством, свой жертвой искупают они грех отступления народа от веры и выигрывают эту небывалую по масштабам духовную битву. И нам, нашему перестроечному поколению, завещают они отстаивание Православной веры на Руси. Открыты храмы, сняты запреты на право, открыто исповедовать свою веру, и, казалось бы, должно было начаться духовно нравственное возрождение страны, но нет.  Наследие семидесятилетнего забвения веры не могло не сказаться, и грех в самой разнообразной и извращенной форме вновь пришел в нашу жизнь.  Мы видим, как вновь нарушение духовных законов достигает вселенских масштабов, но, что же тогда удерживает мир от вселенской катастрофы? Нет в наших храмах сугубой молитвы, не слышим мы о прозорливых, высокодуховных старцах, не разрешает власть рассказывать нашим детям о вере их предков даже в культурологическом аспекте. В плену находятся наши великие святыни: кремлевские соборы, рублевская Троица, сотни храмов до сих пор используются различными светскими учреждениями для своих нужд.  Словом, нет святости, а грех набирает такую необузданную силу…



Что же держит мир? Кто несет  главное жертвенное служение, ради которого мы еще не ввержены в огненную гиену Апокалипсиса.  И на ум приходит только одна страшная дума: МЛАДЕНЦЫ РУССКИЕ!!! Духовный закон: любое зло сотворенное в мире должно быть оплакано, отмолено, закрыто добром, любовью, милосердием объективно присутствует в мире.  И, если мы не желаем ПРАВИЛЬНО служить Богу, жить по данным нам заповедям, не желаем помнить, какой ценой  даны нам эти заповеди, какова цена прихода Евангелия на землю, то тогда кровь младенцев (как когда-то в Вифлиеме иудейском) начинает проливаться за наши грехи. Ибо больше НИКТО НЕ ЖЕЛАЕТ ПРАВИЛЬНО СЛУЖИТЬ БОГУ, искупая ту бездну духовных мерзостей, которая сегодня поощряется властями всех уровней.  Давайте прекратим лицемерить.


Недавно известный московский протоиерей Дмитрий Смирнов, который посетил Архангельск с миссионерской поездкой, на вопрос: «Почему в России возможна торговля детьми?» резко заметил: «Если возможно узаконенное убийство детей, то почему же не возможна торговля ими? В любой государственной больнице, государственные врачи, за государственные деньги по просьбе матерей убивают безвинных младенцев. И матери при этом еще на три дня бюллетень дают. Так что торговля детьми становится просто нормой».



И действительно, цифры приводятся ужасные: только официально регистрируется в России 2 миллиона абортов. В марте в Архангельске была проведена масштабная акция «За жизнь без абортов». В ходе дискуссии на круглом столе было интересно услышать мнение официальной медицины. Выступала женщина из властных структур с докладом о демографической ситуации. Суть доклада: пьянству – нет, наркомании – нет, разводам – нет, абортам…- а по закону нельзя отказать в праве матери на убийство ребенка. Никак не могу понять простой, казалось бы, истины: если аборт не убийство, то, уважаемые врачи, законодатели, политики, соберите всемирный медицинский симпозиум и докажите это народам со всеми медицинскими выкладками. Так ведь нет!!! В таких странах, как Италия, Польша аборты запрещены именно, как убийство младенца. Там что врачи неграмотные? А если, дорогие правители, аборт убийство невинного младенца, лишенного всех прав (а ведь как много ныне часто истерического, лицемерного крика о правах человека), то давайте скажем себе, что мы проживаем страшную эпоху, когда жертвой бесправных младенцев, мы спасаем свое сытое благополучие. Как этого можно не понимать и не бояться – абсолютно неразгаданная загадка.

Сегодня политическое противостояние между либеральными  демократами и патриотами обостряется. Спор идет о соблюдении правильных экономических, политических, социологических законах, но о соблюдении духовных законов не говорит практически никто. Вот наш премьер разразился гневной тирадой по поводу хамства в обществе. Возможно, он забыл (а может совсем не знает), что грех древнего Хама состоит в насмешке над своим отцом. Хамов грех – это презрение к истории (похоже, премьер не читал наши современные, школьные учебники по этому предмету), к традиции, к вере своих предков.  Это откровенное глумление над умирающей русской деревней и, одновременно, проведение бесчисленных мировых шоу за государственный счет, когда народные деньги сотнями миллиардов выбрасываются на ЗРЕЛИЩА. Можно ли придумать большее хамство? А сколько написано на эту тему статей и хоть малейшая реакция на них была наших правителей всех уровней?



Нет Национальной идеи, что в первую очередь обязана озвучить власть, взявшая на себя ответственность руководства страной, уровень образования скатился до критического уровня, в полоть до  появления огромного числа неграмотных в нашей, когда-то самой читающей стране. Это разве не откровенная насмешка над нами? Когда попираются духовные законы, соблюдение всех остальных – экономических, политических, социологических – значения практически не имеет. Какая разница, на каком корабле лететь в духовную пропасть  на красном или на белом? Сытым или голодным?  


Младенцы русские еще рождаются…. Шоу, пока еще, может продолжаться. Хамы у власти имеют возможность совершать свое иродово жертвоприношение. Как долго? – Бог весть.  Но то, что переживаемую нами эпоху потомки (если они останутся) будут вспоминать, как наиболее страшное, в духовном плане, время за всю историю нашей многострадальной страны у меня сомнений не вызывает. «Чума на оба ваши дома» прозвучит в адрес обеих враждующих сторон, попирающих духовные законы. Но вот живем, все видим, все понимаем и молчим. Молчим тем молчанием, которым, наверное, и предается Бог.

Руководитель миссионерского отдела Архангельской и Холмогорской епархии, настоятель домового храма св.прав.Иоанна Кронштадтского при С(А)ФУ им.М.В.Ломоносова протоиерей Евгений Соколов.

Из интервью схиархимандрита Давида (Псаракиса), насельника монастыря преподобного Давида Эвбейского:

«- Богослужебное пение в Греции в России сильно отличается? Нравится Вам, как поют в русских храмах?

- Да, пение отличается очень сильно! Лично мне русское церковное пение нравится, хотя иной раз кажется немного необычным с точки зрения ритма и цели. Оно мне нравится, но не думаю, что такое пение правильно с духовной точки зрения, потому что оно слишком сильно обращено к эмоциям и чувствам. Византийское церковное пение - это пение без эмоций, оно обращено непосредственно к уму, ведь молитва должна быть умной, она не должна вызывать эмоции, и если это пение - не должно быть наслаждения пением. В православном храме мы не используем музыкальные инструменты, потому что музыкальный инструмент изменяет состояние человека, вызывая расположение к наслаждению музыкой. Молитва - это дар Божий, а если она вызывает наслаждение такого рода - это уже не дар Божий. Молитва требует много внутренней борьбы и внутренней работы. Русская церковная музыка связана с западной музыкой, и писали ее классические композиторы, которые старались передать чувства. Для храма нужно другое. Если человек хочет собрать свой ум, трезвиться, быть внимательным в духовной жизни, конечно, для этого лучше подходит византийское церковное пение.»

Русская Народная Линия, 08.08.2012 г., Обзор СМИ



1.



Наше время - время «собирать камни» (Еккл. 3, 5). Русское Православие противостоит обновленческим потугам реформировать церковный календарь, богослужебный язык, постовой и богослужебный уставы. Но есть область нашей церковной жизни в которой уже давным-давно произошла совершенно чужеродная православной духовности модернизация. Речь о церковном пении. Мы как-то уже смирились с прижившимся в наших храмах партесным хоровым музицированием, любим его, культивируем, гордимся и даже считаем его отличительным признаком русского православия. Зададимся вопросом: имеет ли партесная музыка право на существование в рамках богослужения Русской Православной Церкви?

«Мусикийское» инструментальное и вокальное искусство известно с незапамятных времен и берет свое начало в роде Каинитов, пытавшихся чувственным, шумным и развлекающим музицированием воссоздавать, а вернее сказать, изображать, протезировать утраченное райское блаженное состояние. Его основателем является Иувал, правнук Каина, который стал отцом «всех играющих на гуслях и свирели» (Быт. 4, 21).

В отличие от Каинитов, не искавших примирения со своим Создателем, потомки Сифа, начиная с Еноса, «начали призывать Имя Господа» (Быт. 4, 26). Можно предположить, что с этого времени начинают развиваться частное и общественное богослужение и пение, как выражение молитвы и покаянного вопля к Богу. Такое делание нуждалось и нуждается в мироотреченном образе мышления, тишине помыслов и внутренней сосредоточенности. Истоки же самого богослужебного пения - в хвалебном воспевании Бога святыми бесплотными силами Небесными.

Когда произошла взаимная эклектизация чувственного музицирования и обращенной к Создателю духовной песни-плача доподлинно неизвестно. Скорее всего, это произошло тогда, когда «сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали [их] себе в жены, какую кто избрал» (Быт. 6, 2). Известно одно: использование музыкальных инструментов практиковалось в послепотопном человечестве и среди язычников и, позднее, в среде богосозданного еврейского народа. Так, например, царь Саул по своем помазании встретил сонм пророков, которые приводили себя в состояние духовного экстаза игрой на свирелях, тимпанах, гуслях и псалтири (1-я Царств 10, 5); или, когда царь Давид и народ израильский перевозили ковчег Божий из Кириаф-Иарима в Иерусалим, «Давид же и все Израильтяне играли пред Богом из всей силы, с пением, на цитрах и псалтирях, и тимпанах, и кимвалах и трубах» (1-я Парал. 13, 8).

Особый интерес представляет действо «на поле Деире», когда царь Навуходоносор, поставив золотой истукан, объявил: «в то время, как услышите звук трубы, свирели, цитры, цевницы, гуслей и симфонии и всяких музыкальных орудий, падите и поклонитесь золотому истукану, которого поставил царь Навуходоносор. А кто не падет и не поклонится, тотчас брошен будет в печь, раскаленную огнем» (Дан. 3, 5-6). Трое юношей, Анания, Азария и Мисаил не поклонившись истукану, были ввержены связанными в печь и «ходили посреди пламени, воспевая Бога и благословляя Господа» (Дан. 3, 24). Это пение трех юношей, прообразующее новозаветное христианское пение, противопоставляется громогласным «звукам труб, свирелей, цитр, цевниц, гуслей и симфонии и всяких музыкальных орудий» и указывает на будущую победу принципа духовного распева над ветхой и чувственной «мусикией».

Уже у пророка Исаии мы видим иное отношение к «песни Господней» (Псалт. 136, 4). Так пророк восклицает:

«Вот, Бог - спасение мое: уповаю на Него и не боюсь; ибо Господь - сила моя, и пение мое - Господь; и Он был мне во спасение» (Исаия 12, 2).

«Так, Господь утешит Сион, утешит все развалины его и сделает пустыни его, как рай, и степь его, как сад Господа; радость и веселие будет в нем, славословие и песнопение» (Исаия 51, 3).

«И возвратятся избавленные Господом и придут на Сион с пением, и радость вечная над головою их; они найдут радость и веселье: печаль и вздохи удалятся» (Исаия 51, 11).

Ни слова о музыкальных инструментах и музыке, как таковой! Даже святой царь и пророк Давид, этот реформатор ветхозаветного богослужения и учредитель института профессиональных храмовых музыкантов и певцов, восклицает в псалмах: «Хвалите Господа, ибо Господь благ; пойте имени Его, ибо это сладостно..» (Псалт. 134, 3).

Почему же произошло проникновение чувственного инструментального музицирования в «песнь Господню»? По объяснению святых отцов, Бог попустил это из снисхождения к духовной немощи ветхозаветного народа и для того, чтобы его не соблазняла обрядовая пышность языческих культов.



2.



Господь и Бог наш Иисус Христос тайной Своего безстрастного вочеловечения от Духа Святого и Пресвятой и Пречистой Девы Марии отделил ветхие времена, когда чувственное и страстное могло угождать Богу всяческих, от времени, требующего от человека обрезания не края плоти, но сердца, о котором и сказал через Моисея: «..и обрежет Господь Бог твой сердце твое и сердце потомства твоего, чтобы ты любил Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всей души твоей, дабы жить тебе..» (Втор. 30, 6). Господь требует, чтобы любящий Его и следующий за Ним по мере своих сил отказывался от всего, что пленяет христолюбца в мире сем, «лежащем во зле» (1 Иоанн. 5; 19). Его определение любви Своего ученика к Себе не двусмысленно: «..если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником..» (Лук. 14; 26)

Это Господне определение красной нитью проходит через Послания святых апостолов:

«Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Иоан. 2, 15).

«..не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак. 4, 4).

«Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем [надобно] судить духовно» (1Кор. 2, 14).



3.



Новизна Благой Вести, горний свет Христовой проповеди, пример самой Жизни нашего Спасителя не могли не оказать своего могучего влияния на богослужебное пение первых христиан и христиан последующих веков. Ветхое и чувственное музицирование должно быть оставлено, ибо человек призван к воспеванию Трисвятой песни наравне с бесплотными силами Небесными.

Уже первые века христианства сформировали основные каноны православного богослужебного пения, которые выразились в двух основных принципах: христианское пение преимущественно должно быть монодийным (одноголосным) и диатоническим, без использования хроматических и энгармонических музыкальный ладов.

Святой Климент Александрийский пишет: "Надобно употреблять гармонии скромные и целомудренные, а нежных гармоний, которые страстными переливами голоса располагают к жизни изнеженной и праздной, надобно сколь возможно избегать. Потому хроматические гармонии должны быть предоставлены бесстыдной дерзости, музыке нецеломудренной.."

«Изнеженные напевы и плаксивые ритмы, эти хитрые зелья карийской музы, развращают нравы, своим разнузданным и коварным искусством..» (Строматы, кн. 7).

Использование музыкальных инструментов исключалось: «У нас в употреблении только один инструмент - слово мира (молитвы); при помощи его воздаем мы почет, а не при помощи древнего псалтиря, или трубы, или тимпана, или флейты - инструментов, которые в ходу обычно у людей военных, да ещё у позабывших страх Божий плясунов на их игрищах, когда они возбуждают свои вялые души такой музыкой» (Строматы, кн. 7).

Вот некоторые изречения святых отцов и учителей Церкви о церковном пении:

«Ничто так не возвышает душу, ничто так не окрыляет её, не удаляет от земли... как согласная мелодия и управляемое ритмом божественное песнопение..» (свт. Иоанн Златоуст, толкование на псалом 41).

«Песнь есть стройное и гармоническое звучание одного голоса без участия инструмента...» (свт. Василий Великий, Беседа на 21 псалом).

«Порядок мироздания есть некая музыкальная гармония, в великом многообразии своих проявлений подчинённая некоторому строю и ритму, приведённая в согласие сама с собой..» (свт. Григорий Нисский, Толкование к надписанию псалмов).

«Когда я вспоминаю слезы, которые я проливал при пении Церкви Твоей в начале возрождения моей веры, так и теперь трогает меня не само пение, но то, что поется, и особенно когда поют голосом ясным и движениями мелодии согласными..» (Блаженный Августин).

К четвертому веку христианской эры вполне сформировался свод церковных изменяемых песнопений на восемь гласов - Октоих, а также следующие формы церковного пения:

1. Ипофонное - когда певцы подпевают одному, более опытному певцу, повторяя за ним либо всю мелодическую строфу, либо её окончание, либо какое-то речение, например: «Аллилуиа».

2. Антифонное - когда учиненные певцы попеременно пропевают строки песнопения.

3. Симфонное (согласное) - когда все участники богослужения распевают песнопение одной, общей мелодией. Над формированием и устройством православного церковного богослужебного пения на востоке в разное время трудились: муч. Иустин Философ, свт. Климент Александрийский, свт. Мефодий Патарский, свт. Афанасий Великий, прп. Ефрем Сирин, свт. Василий Великий, свт. Григорий Назианзин, свт. Иоанн Златоуст и многие другие.



4.



Западное христианство, до своего отпадения от Православия, в общем разделяло взгляды Восточной Церкви на богослужебное пение. Святитель Амвросий Медиоланский ввел в обиход западной церкви первые четыре самостоятельных гласа, положив начало, так называемому, «амвросианскому» пению. Позднее, еще четыре гласа добавил в обиход святитель папа Григорий Двоеслов. Таким образом на западе сложилось осмогласие, вполне тождественное византийскому октоиху. Однако надо заметить, что собственно-музыкальное мышление и инструментальный принцип не были чужды богослужебному пению Западной Церкви первого тысячелетия. В усложняющееся григорианское пение, для более лёгкого запоминания, стали вводиться мелодические секвенции и другие, подобные черты и приемы инструментальной музыки. Наконец, орган, подаренный королю франков Пиппину Константином Копронимом, стал использоваться не только для разучивания певческих секвенций, но и на богослужении. При Карле Великом появляется многоголосное пение под названием «органум». Многоголосие, ворвавшись на просторы римской церкви, подобно сорной траве, заглушило григорианскую монодию, породило светское инструментальное музицирование и, в конце концов, - оперу.

Хронологически забегая вперед, надо сказать, что партесное пение, впоследствии распространившееся на Руси, возникло, как реакция западных и южных православных христиан Руси на римскую религиозную экспансию: «...римляне начаша прельщати верных органными гудении в костелах своих, а ревнители православия ничемъ инымъ восспятиша ихъ и паки обратиша к соборней церкви, токмо многоголосными составлении мусикийскими» - пишет современник шестнадцатого века.



5.



Русь, по общепринятому мнению, крестилась в 988 году Великим Князем Владимиром. В 987 году Великим Князем были посланы послы испытать веру мусульман, католиков и православных греков. Богослужения мусульман и католиков послам пришлись не по нраву. Но вот что рассказали они князю после посещения храма Святой Софии в Константинополе: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали - на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, - знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького.." (Повесть Временных Лет). Надо полагать, что такой отзыв о православном богослужении в немалой степени был подкреплен услышанным послами ангелоподобным пением Византийской церкви.

Крестившаяся Русь сразу получила и учителей богослужебного пения, так называемых доместиков. Иоакимовская летопись сообщает, что крестившийся князь Владимир привез с собою из Корсуни «..первого митрополита Михаила болгарина (суща) и иных епископов, иереев и певцов..». Позднее с царицею Анной в Киев прибыл «целый клир греческих певцов, называемый царициным» (В. Мартынов, «История Богослужебного Пения»).

Русская душа, просвещенная светом Евангельской проповеди, удивительно органично и естественно приняла идею Восточной Церкви о богослужебном пении, остро осознавая различие между ним и музыкой. До сих пор можно услышать в российской глубинке выражение: «играть песни». Именно так - поют в храме, а мирские песни и музыку «играют». Причем чуткое русское сердце однозначно отнесло игру в «сопели, гусли и бубны» к стихии развращающей, богоборческой и богопротивной. Против подобного искусства возвышали свой голос преп. Феодосий Печерский, преп. Максим Грек и другие святые древней Руси. Стоглавый Собор выразил этот же взгляд в 92 главе «о игрищах еллинского бесования». Тем не менее, борьба между пением и «играниями» в отечественной истории была весьма напряженной, что породило в русском народе особую ревность о чистоте богослужебного пения, как пения небесного, ангельского, чуждого всего земного.



6.



Выше говорилось о том, где и при каких условиях возникло русское партесное пение. Оно явилось мерой противостояния православных христиан юга и запада Руси римской религиозной экспансии. Острое чувство несовместимости музыки и богослужебного пения, вероятно, было притуплено у окраинных христиан Руси из-за постоянного общения с инославными сопредельных стран. Также свою роль в появлении и распространении партесного пения сыграла Брестская уния (1595 г). Униатские приходы, формально сохраняющие православную обрядность (исключающую использование органа), нашли в партесном вокальном музицировании лучшую форму для своего богослужебного пения. Излишне говорить о том, какое мощное прозелитическое средство, в виде партесного богослужебного пения, получил в свои руки Рим.

В Москве партесное пение впервые услышали при Лжедимитрии. Святой Патриарх Гермоген высказался о нем так: «..вижу попрание истинной веры от еретиков и разорение святых Божиих церквей; и не могу более слышать пения латинского в Москве». Но уже патриарх Никон, при полной поддержке царя Алексея Михайловича, стал вводить партесное пение на своих богослужениях и даже снаряжал экспедиции на Украину для поиска певчих партесных мастеров. Центром партесного пения стала резиденция патриарха Никона - Новоиерусалимский Воскресенский монастырь. [1]

Партесное пение испытало резкое неприятие со стороны старообрядческого раскола. Так некий Лазарь писал: ««И патриарх Никон, и власти возлюбили языческое пение и в церквах поют многие стихи ни по-гречески, ни по-славянски, а как звучит орган». Но не только старообрядчество не приняло партеса. Достаточно вспомнить деятельность старца Александра Мезенца, святителя Митрофана Воронежского и других ревнителей православного благочестия, оставшихся верными Церкви. Тем не менее, можно утверждать, что русское монодийное знаменное богослужебное пение, начиная с Собора 1666-67 гг., стало олицетворяться с расколом, а партесное пение - с принадлежностью к правящей Церкви. Появляется большое количество композиторов партесного пения: Николай Дилецкий, Василий Титов, Николай Калашников, Василий Виноградов и другие. С началом 18-го столетия, упразднением патриаршества, переносом столицы из Москвы в Петербург, бироновскими гонениями на лучших представителей православия и, наконец, гонением на монашество при Екатерине 2-й, богослужебное пение Русской Церкви полностью переродилось. [2]

На смену «польско-русскому» стилю партесного пения, представителями которого были Н. Дилецкий, В. Титов и другие композиторы, в русское богослужебное пение ворвался стиль приглашенных при императрице Анне Иоановне итальянских композиторов. Арайя, Галуппи, Сарти, Мартини, Сальери, Чимароза, Паэзиелло, Карцелли - вот далеко не полный список фамилий итальянских композиторов, работавших в России с 1735 по конец 18 века. Но не только итальянским композиторам мы обязаны распространением в России итальянского концерта. Их прилежные ученики: Дм. Бортнянский, А. Ведель, С. Дехтерев, М. Березовский, С. Давыдов и другие сделали для его популяризации даже более своих учителей. Вот как оценивает деятельность композиторов итальянского концерта протоиерей Димитрий Разумовский: «Ни одно духовно-музыкальное произведение иностранных капельмейстеров не признавалось в свое время, не признается и ныне произведением истинно художественным, классическим в музыкальном смысле. Ни одно также произведение их не оказывается совершенным и назидательным в церковном смысле потому, что в каждом музыкальном произведении музыка преобладала над текстом, часто не выражала мысли его.. Однако несмотря на это, к 1769 году фигуральное пение и церковные концерты достигли до самых отдаленных, внутренних городов России. Они исполнялись в соборных и других церквах». [3]

15 июня 1769-го года Святейший Синод издал указ о напечатании книг одноголосного знаменного распева в квадратной ноте: Ирмолога, Обихода, Праздников и Октоиха. Изданию этих книг предшествовала напряженная и кропотливая работа по собиранию, переводу и правке наиболее известных образцов знаменного пения. В 1772-м году московская Синодальная типография осуществляет издание Ирмолога и Обихода, а несколько позже Октоиха и Праздников. В конце 19-го века осуществляется издание Постной и Цветной Триодей. Печатание этих книг продолжается до 1917-го года. Таким образом, Святейший Синод противопоставил композиторскому произволу древнерусскую систему распевов, продолжающую традиции канонического богослужебного пения Православного Востока и Византии. [4]

Вместе с тем, Святейший Синод вменил в обязанность священно- и церковнослужителям использовать на богослужениях изданные книги:

23 ноября, 1772 г. - Указ, обязывающий всех церковнослужителей обучаться пению по издаваемым книгам. Специально оговаривалось, что «При производстве в чины обученные необучившимся предпочтены быть имеют».

8 июня, 1797 г. - Указ: «Вместо концертов петь или приличный псалом или же обыкновенный киноник».

14 февраля, 1816 г. - Указ: «Не употреблять тетрадей рукописных, кои отныне строжайше воспрещаются, и чтобы печатные книги, как то: ирмологии, обиходы, октоихи и праздники, изданные Св.Синодом, оставались по-прежнему, для предназначенного употребления их»

31 мая, 1833 г. - Указ: «Сохранять и поддерживать, особенно в церквах монастырских и соборных, древнее церковное в его чине и полноте, и особенно остерегаться от таких нововведений, кои, отступая и от древнего обиходного и отныне изданного придворного пения, отступают вместе и от свойственной богослужебному пению важности и простоты, с умилением соединенной».

19 апреля, 1850 г. - Указ: «Не допускать пения в церквах, во время Божественной литургии, вместо причастного стиха, музыкальных произведений новейшего времени, печатных или рукописных, которые существуют под названием концертов».

20 августа, 1852 г. - Указ: «Чтобы во избежание народного соблазна не были отнюдь петы в церкви такие переложения церковных песнопений, которые не одобрены Св.Синодом к употреблению, и чтобы виновные в неисполнении сего регенты подвергаемы были строжайшему взысканию и удалению от сих должностей с донесением Св.Синоду» [5]

К сожалению, напряженная борьба Святейшего Синода с распространившимся повсеместно в храмах чувственным и душевредным вокальным музицированием не возымела должного успеха. «..Если бы строгость эту привести в исполнение, то пришлось бы тогда удалить всех регентов и митрополичьих и архиерейских и всяких других хоров от их должностей, так как никто из них никогда не исполнил и не исполняет этих предписаний..» - пишет в своей статье «Исповедь старого регента» современник монах Феодосий. Не здесь ли, в этом нашем непослушании указам Святейшего Синода, в нашем презрении святоотеческого певческого предания, в нашем своевольном предпочтении духовному началу - чувственного, земного и тленного и, как следствие, - в неизбежном духовном и нравственном одичании, кроется одна из причин грянувших впоследствии кровавых событий и войн 20-го века?



7.



            От советского периода нашей истории, с его оголтелым богоборчеством и репрессиями на Церковь, казалось бы, трудно было ожидать интереса к традиционному пению древней Руси. Тем не менее, уже в 40-х годах советскими учеными В.М Беляевым и М.В. Бражниковым создавались работы по изучению знаменного распева, кондакарного, демественного и строчного пения. Так в 1962-м году выходит книга В.М Беляева «Древнерусская письменность»; в 1972-м году выходит книга М.В Бражникова «Древнерусская теория музыки», а в 1984-м году его же книга «Лица и фиты знаменного распева». [6] Конечно, эти книги были трудами более медиевистическими и не преследовали прикладных богослужебных целей, хотя труд «Лица и фиты знаменного распева» М.В. Бражникова стал настольной книгой многих энтузиастов знаменного пения в конце 20-го - начале 21-го столетий.

В 1983-м году по инициативе и благословению архиепископа Волоколамского Питирима (впоследствии митрополита Волоколамского и Юрьевского), при издательском отделе Московского Патриархата из энтузиастов древнерусского пения были созданы два мужских хора, которые впоследствии пели в храме Воскресения Словущего. Ошибочным, по нашему мнению, было то, что наряду со знаменным распевом хоры издательского отдела Московского Патриархата использовали и пение строчное, которое, при всей его своеобразной красоте и самобытности, является неким нашим, доморощенным вариантом многоголосного пения, а своей сложностью фактуры и кажущимся авангардизмом вполне могло испугать слышавших его прихожан храма. Кстати сказать, строчное пение, как продукт древнерусской «многогласицы», было вместе с многогласицею осуждено и запрещено деяниями Стоглавого Собора. Также и в стенах Московской Духовной Академии, в конце 80-х годов, были предприняты опыты пропевания служб суточного богослужебного круга знаменным пением.

К сожалению, попытки ввести в храмы Русской Православной Церкви древние знаменные распевы так и остались по наше время единичными явлениями. По местам сопротивление знаменному пению, вводимому в богослужения, оказывали и оказывают как прихожане, так и клирики храмов, курьёзно подозревая энтузиастов древних распевов в неком церковном модернизме. Приверженцы привычного партеса обвиняют знаменное пение в излишнем «затягивании» богослужения, непонятности и «скучности», не подозревая, что подобное противление указывает на ставшие свойственными нам чувственность, «душевность», малодуховность: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем [надобно] судить духовно» (1Кор. 2, 14). И всё же, справедливости ради, нужно засвидетельствовать: «Дух дышит, где хочет..» - подчас самым непостижимым образом, любовью к знаменному распеву проникаются как певчие и регенты, ранее наотрез отказывавшиеся принимать и петь «крюки», так и прихожане и клирики, не имеющие к музыке никакого отношения.



8.



            Как, каким образом вернуть нам в наши храмы освященные Духом Святым и облагодатствованные Святоотеческим Преданием распевы? Поначалу необходимо найти и ознакомиться с еще довольно распространенными книгами знаменных распевов в квадратной ноте, изданными по указу Святейшего Синода с 1772 по 1917 гг., или их репринтами. Любой грамотный регент без труда переведет песнопения с квадратной ноты на современную, если это понадобится. Возникает затруднение с самогласными гласами. Наши современные распевы на восемь гласов имеют происхождение в монастырских распевах 19 столетия, но могут весьма отличаться от гласов синодальных сборников. Имея некоторый опыт, можем предложить использовать привычные гласы, пропевая из них только один основной голос. В партитуре узкого расположения для однородного хора это, как правило, вторая партия теноров или сопрано. В мажорном ладу голос почти всегда звучит без изменения. В ладу минорном, помня о непременном диатонизме распева, седьмую ступень необходимо петь без мелодической или гармонической альтерации - натуральной. Это почти все изменения. Подобным образом в унисон можно петь все наши четырехголосные партитуры греческого, болгарского, и монастырских распевов так называемого «строгого стиля», соблюдая непременные диатонизм и унисон. В нашем монастыре мы поем подобным образом уже более пятнадцати лет. К сожалению, научить петь певчих по крюкам удается не часто, поэтому нами составлены два сборника в привычной линейной нотации - Обиход и Постная Триодь. В них собраны и записаны одноголосные распевы современных гласов на «Бог Господь..» и «Господи, воззвах..», переводы с квадратной ноты и с крюков. Безусловно, хочется пожелать ревнителям древнерусского пения не останавливаться на изучении распевов, записанных в линейной нотации, но смело обращаться к крюковой записи. Неплохим учебником для изучения знамени является «Пособие по изучению церковного знаменного пения» Е. Григорьева, издания Русской Гребенщиковской старообрядческой общины, г. Рига, 1992 г., а также уже названная книга М.В. Бражникова «Лица и фиты знаменного распева».

Закончить хотелось бы словами замечательного современного композитора, автора книги «История Богослужебного Пения» Владимира Мартынова: «Восстанавливая древнерусскую певческую систему, восстанавливая древнее пение, мы тем самым не извлекаем на свет некий археологический объект или музейный экспонат, но причащаемся небесному пению и обновляемся истинной непреходящей новизной. Ибо вся та новизна, которая кажется нам новизной, есть новизна ложная, видимая, являющаяся по сути дела возвратом к ветхим, языческим временам и уводящая нас от подлинной непреходящей новизны новозаветного пения, песни новой, предреченной святым пророком Давидом. Как при реставрации древней иконы реставратор должен снимать с этой иконы слой за слоем, чтобы освободить подлинный древний образ от поздних записей, грязи и копоти, так и при восстановлении древней певческой системы нужно слой за слоем счищать напластовавшуюся ложную новизну, чтобы открылась новизна истинная. Но если при реставрации иконы снимаются наслоения с некоего внешнего объекта, то при восстановлении древнерусской певческой системы наслоения надо счищать с нашего сознания, с присущего нам певческого мышления, и хотя эта операция не всегда приятна, безболезненна и желательна, но в выполнении ее заключается следование урокам истории и велениям Православной Церкви» (История Богослужебного Пения, глава 24).

Иеромонах Арсений (Железнов)

Село Федосьино, март 2013 год.



[1] [2] [3] [4] [5] [6]: по книге В. Мартынова «История Богослужебного Пения»