Гостевая

ВИНОВНА В ТОМ, ЧТО РУССКАЯ

Поводом для пристального внимания властей послужило русское происхождение матери. Как принято в Дании, ювенальные органы отрядили своего работника, чтобы наблюдать за воспитанием ребенка в семье. Со временем отца и мать стали упрекать в том, что их сын воспитывается не так, как другие датские дети: получает непозволительно много внимания со стороны родителей, слишком чисто одет, чересчур опрятна его детская комната... А еще вместе с матерью бывает в русской общине и русском православном храме.

«Сначала нам настойчиво предлагали отдать ребенка в ясли, - рассказывает Анна. - Это делается там с 7-ми месячного возраста. Я, поскольку сама педагог, пыталась объяснить, что для сына будет гораздо лучше, если до трехлетнего возраста он будет воспитываться дома. Тем не менее, когда ребенку исполнилось два года, нам поставили ультиматум: если по доброй воле не отдадим ребенка в детский сад, к нам придут с полицией».

Пришлось поступить по воле представителей ювенальной юстиции. Как выяснилось, условия пребывания в датских детских садах сильно отличаются от российских, и далеко не в лучшую сторону. Дети предоставлены сами себе, по сути их ничему не обучают, не развивают навыков позитивного общения и поведения. В саду нет медицинского работника, не предоставляется горячее питание. Дети вынуждены носить с собой бутерброды и пить холодное молоко или обычную воду.

«Мы сочли это не воспитанием, а анархией, -продолжает Анна. - Педагоги пояснили, что мы должны общаться с сыном по-датски и следовать местным традициям воспитания детей».

Но одними благожелательными замечаниями дело не ограничилось. В детском саду сыну начали внушать, что, если он не живет в России, ему не нужен ни русский язык, ни русская культура. Анна и ее муж, конечно же, пытались следовать традициям, прививая мальчику лучшее из обеих культур, но реалии современного датского воспитания приводили супругов в оторопь.

«Когда мой сын приходил домой с маникюром и педикюром, рассказывая, что в детсаду был вечер девочек и педагоги наряжали его в женское платье, этого мы не могли воспринять, - горестно вспоминает Анна. - Он приходил с синяками на спине и говорил: ничего не помню, не спрашивай, иначе у меня будут проблемы...»

ИЗ ДЕТСКОЙ «ТЮРЬМЫ» В РОССИЮ

Стремление родителей хоть как-то контролировать ситуацию, понять, что же происходит в детском учреждении, вызвало большое недовольство ювенальных структур. Они восприняли это как попытку нарушить традиционные датские устои. Ювенальные органы негласно приняли решение об изъятии мальчика из семьи. Это случилось, когда Алексею исполнилось пять лет. Его втайне от родителей увезли в детский дом, а родителей поставили перед фактом, что ребенок будет воспитываться там «с целью социализации и адаптации к датским традициям».

«Мы пытались отстоять своего ребенка через суд, - комментирует Анна. - Но, увы... Последствия ювенальной политики в Дании налицо: молодые люди ведут себя неадекватно, когда вырастают без семейной ласки и любви. У них много извращений, которых русский человек не может себе и представить!»

Полтора года Алексей провел в детском доме. Ему дозволяли видеться с родителями всего несколько часов в неделю. Во время встреч ребенка с родителями присутствовала надзирательница, которая вела протокол их бесед. По-русски говорить запрещалось. Позже, когда ребенка привозили погостить домой, родители беспрестанно следили за временем - ведь опоздание каралось сокращением часов и запретом на общение с сыном. Малыша в слезах увозили в детскую «тюрьму», где его ждали глумливые сверстники и неприветливые надзиратели.

Наконец, у родителей созрело решение: мальчика необходимо переправить в Россию. Под предлогом трехдневной поездки во время каникул Анна увезла ребенка из детдома. На руках были билеты на самолет до Москвы.

Вот уже больше года Алексей и его мама чувствуют себя счастливыми людьми, вспоминая случившееся как кошмарный сон, и мечтают о приезде папы.

«БАРХАТНАЯ» РЕВОЛЮЦИЯ В ОБЩЕСТВЕ

В российской Госдуме идет обсуждение ювенальных законопроектов, направленных на разрушение традиционных семейных ценностей. В соответствии с законопроектами органы опеки и попечительства смогут признать практически любую семью социально неблагополучной и навязать социальный патронат - план по воспитанию ребенка. В случае его неисполнения социальный патронат навязывается через суд или же родителей лишают прав или ограничивают в них.

Право определять, каким должно быть надлежащее воспитание и развитие ребенка, предоставляется не родителям, а чиновникам. Предполагается также наделить общественные организации правом собирать информацию о частной жизни семей и делать заключения о нарушении прав ребенка.

По сути, речь идет о «бархатной» революции в обществе, о смене духовно-нравственных парадигм, на основе которых происходит традиционное русское воспитание. А чем оборачиваются революции, мы знаем не понаслышке.

Комментарии

Настоятель храма святого благоверного князя Александра Невского игумен Феодосий (Нестеров):

- Обычно такие документы принимаются в тишине, а потом находятся люди, которые реализуют на практике. Как нашлись в середине 1930-х годов в Германии, как они нашлись в 1917 году в России, когда потекли реки крови. Сегодня ведутся политические игры: политики наблюдают, пройдет ли новый закон. Если не пройдет под давлением общественности, то он запускается позже повторно, как это видно на примере с ювенальной юстицией.

Представитель областного родительского комитета:

- Смысл ювенальных законов один: внушить, что родители - это враги детей. Снимите розовые очки! Оглянитесь вокруг! Ювенальная юстиция уже действует в России. Проявить гражданскую позицию и не допустить принятия ювенальных законов Госдумой может каждый из нас - достаточно вашего протестного письма в адрес Совета Федерации, Госдумы, президента и правительства. Письма можно принести в иконную лавку Успенского храма г. Архангельска.
Сайт Успенского храма: http://www.uspensky29.ru

Подготовила Мария Засецкая

«Не помолимся фарисейски, братия» — призывает нас сегодня Церковь. Сегодняшний день учит нас высоте раскаяния мытаря, но при этом не забывается и закон праведности. «Фарисея поревнуем добродетели и мытаря поучимся смирению» - научают нас церковные песнопения.

Разве плохо поститься два раза в неделю и десятину жертвовать на бедных и храм? Главное — не гордиться этим и не превозноситься над ближним.

Но, к сожалению, в наше время распространен совершенно иной синтез: фарисей неразрывно соединяется с мытарем. Только присутствуют в этом сплаве самые худшие качества: самодовольство фарисея и греховность мытаря. И все это оказывается возможным при царящем ныне информационном цинизме.

Возьмем сравнительно недавно прогремевшее дело одного поганенького ансамбля с непотребным именем, чьи участницы плясали на амвоне храма Христа Спасителя.

Последнее слово Алехиной, Санцевич, Толоконниковой было самым настоящим фарисейско-мытарским синтезом.

От него осталось впечатление постмодернистской игры а в смыслы, по принципу соединения несоединимых символов и их взаимного уничтожения, или полного переформатирования.

Возьмем, к примеру, слова: «Кто бы мог предположить, что история сталинского террора не учит, как приемы инквизиции воцаряются в правоохранительных органах и суде. Мы разучились плакать».

Перед нами типичное демократическое фарисейство. Свой кощунственнный антирелигиозный карнавал в духе двадцатых-тридцатых годов двадцатого плясуньи силятся представить как некую политическую антитоталитарную манифестацию, а себя приравнивают к жертвам сталинских репрессий. Мало что может быть лицемерней кощунственней такого сопоставления, особенно в 75 годовщину террора 1937 г., когда расстреливали православных священников, закрывали храмы, глумились в них над святынями во время закрытия и устраивали в школах кощунственные пародии на богослужение и суды над Богом. И на что потом было жаловаться воинствующим безбожникам, кощунникам и пародистам, когда в 1937-1938 г. зачастую и за ними приходили люди в форме?

Это сравнение лицемерно и кощунственно еще и потому, что блудницы и пропагандистки сексуальных извращений не имеют никакого права сравнивать себя со «стопятницами и пленницами» 1937 г. и других годов: те были в значительной степени людьми верующими и целомудренными и свою женскую честь зачастую сохраняли даже в нечеловеческих условиях лагерей. Солженицын, на которого напрасно ссылаются плясуньи, приводит в «Архипелаге» потрясающий факт: унизительный медицинский осмотр женщин в одном из лагерей показал, что большинство их либо были девственницами, либо долгие годы жили в целомудрии. Сравним это с гнусными сценами разврата, явленными участницами группы в Зоологическом музее в 2008 г., их мерзости, показанные в других местах, растление их собственных детей.

Тем более, они не имеют никакого права сравнивать себя ни с Сократом, который, по природе будучи человеком страстным и невоздержанным, удивлял афинян своим аскетизмом и воздержанием, ни тем более с сосудом Святого Духа святым перводиаконом Стефаном, который всю свою жизнь предал Богу. Подсудимые, точнее их речеписцы воспользовались природной жалостью русского человека, чтобы подпустить в общественное сознания такую подленькую псевдо-богословскую мысль: любой заключенный и осужденный является невинным страдальцем. Тогда мучеником надо признать и расстрелянного серийного маньяка Чикотило, и повешенных гитлеровских генералов и гауляйтеров, и казненных власовцев, и осужденных чеченских террористов, и криминальных «авторитетов», и посаженных воров и жуликов. Все они попадают не просто в разряд «несчастненьких», как говорили на Руси, но в ранг стратотерпцев.

Плясуньи любят рядиться в одежды евангельских блудниц, но мило забывают про одну важную вещь: эти блудницы раскаялись и стали целомудренными. Христос заповедовал им: «Иди. И впредь не греши». А в деятельности современных панк-блудниц не видно и следа раскаяния: «На последнем слове от подсудимого обычно ждут либо раскаяния, либо сожаления о содеянном, либо перечисления смягчающих обстоятельств. В моём случае, как в случае моих коллег по группе, мне совершенно не нужно». Как сказано, «И не раскаялись они в делах рук своих» (Откр. 9, 20).

Только горькую улыбку способны вызвать следующие слова кощунниц: «Страстность, откровенность, наивность выше лицемерия, лукавства, напускной благопристойности, маскирующей преступления. Первые лица государства стоят в храме с правильными лицами, но, лукавя, грешат куда больше нашего. Мы делаем наши политические панк-концерты, потому что в российской госсистеме царит такая закостенелость, закрытость и кастовость, а проводимая политика подчинена лишь узким корпоративным интересам настолько, что нам от одного российского воздуха больно.» Плясуньи пытаются разыграть чисто евангельское противопоставление: грешный, но искренний мытарь и внешне праведный, но лукавый и лицемерный фарисей. На самом деле в деле Pussy Riot, как и в концертах «Мадонны» мы имеем дело с чудовищным постмодернистским сплавом: фарисей неразрывно соединяется с мытарем. Только обмениваются они самыми худшими качествами: фарисей делится своей гордостью и самодовольством: мытарь своей коррумпированностью и греховностью. Изблудившиеся девчонки, не сделавшие в жизни ничего путного, имеют наглость самодовольно и цинично учить общество своей извращенной морали и устраивают «медианабеги» на символы того государства, которое их вырастило, выучило, дало возможность зарабатывать на жизнь, охраняло и терпело. Но только совершенно напрасно они против него бунтуют. Они его законные, хотя и мятежные чада и несут в себе все его пороки, многократно приумноженные, в том числе аморализм, цинизм, лицемерие и лукавство. Сам характер их акции, явная запланированность, неразрывная связь с предвыборной компанией, делом весьма денежным, мощная и системная поддержка отечественных и зарубежных СМИ, а также ряда политиков заставляет усомниться в их независимости, искренности и наивности. Они – лишь маленький элемент большой игры, направленной в конечном счете против Русской Православной Церкви и государства Российского и, судя по их выступлениям, ведают, что творят.

Другой пример фарисействующего мытаря — Ксения Собчак. Блудница, еще худшая, чем девчонки из непотребного ансамбля, потерявшая счет любовникам и непотребствам, она имеет наглость критиковать Церковь и священнослужителей, и учить священников жизни. Странно наблюдать наших церковных глашатаев и великих миссионеров в такой недостойной кампании, когда они к тому же невольно оказываются в положении маленьких мальчиков, оправдывающихся перед строгой учительницей за свое неправильное поведение и обещающих: «Я больше не буду». И никто не задается вопросом: «А судьи кто?». Точнее — кто судьица? Имеет ли она право задавать вопросы о коррупции и нравственных нарушениях в Церкви, когда сама живет с наворованного и по уши погрязла в свинствах и беззакониях? Но впору задаться и иным вопросом: а почему люди Церкви вообще считают возможным приходить на такие медиа-судилища и оправдываться перед судьями-самозванцами? Кого они надеются там убедить и кого обратить? Почему они забывают завет Господа: «не мечите бисера перед свиньями» и временами занимаются самым настоящим предсвинобисерометанием? Ссылаются на пример Господа Иисуса Христа, шедшего к мытарям и блудницам, но забывают о том, что Господь наш говорил к тем, кто способен услышать и не давал ответа циникам и духовным потребителям.

Другой экспонат в коллекции фарисействующих мытарей — Александр Невзоров. Человек, который вовсю поносит Церковь, бичует коррумпированных и грешных попов, некогда... пел в хоре Никольского собора. Более того, в начале 90 годов в программе Шестьсот секунд показывал сюжеты вполне лояльные по отношению к Церкви. Что с ним произошло? Прозрел? Каким образом? Поведай-ка нам, Александр Глебович, как спала с очей твоих пелена. И он действительно возвестил граду и миру. Оказывается, он никогда не верил и на грош, а в церковных кругах вращался в качестве...связного от КГБ. Проще говоря — засланного казачка. Тогда возникает законный вопрос: а как тебе верить? В девяностые годы ты нам дурил голову, работая от КГБ, может и сейчас нас морочишь, отрабатывая заказы от ЦРУ и Ми-6?

Духовный облик сего обличителя весьма непригляден. В свое время он предательски бросил свою жену — прекрасного интеллигентного человека. Происхождение средств, на которое он создал свой конный завод, мягко говоря темно. Шлейфом за Александром Глебовичем идут склоки и скандалы. И такой-то человек берется обличать священство и священноначалие!

Но есть уровень и повыше — интеллигентного фарисейства. В Эрмитаже недавно прошла кощунственная выставка зарубежных псевдохудожников, в которой фигурировали антихристианские символы, в частности — распятый медвежонок. Так вот, директор Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский не нашел ничего лучшего, как оправдать ее через… музеефицирование. Оказывается, если кощунственный предмет выставлен в музее, то это уже не вещественное доказательство антирелигиозного хулиганства, а ...произведение искусства. Иными словами, если навоз в поле, то он навоз, а если под витриной — экспонат и шедевр авангарда. Естественно, никто и не обсуждает художественную ценность объекта: выставлен и точка. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Соответственно, достаточно любую гельмановскую, или иную мерзость, лишенную всяких следов красоты и эстетической ценности, поместить в музей, как она сразу становится священной коровой. «Не трогать! Вы что, против высокого искусства? И Венера не всем нравилась» - последуют окрики со стороны «наших строгих ценителей и судий». При этом они стыдливо умолчат о том, что, по свидетельству подлинных специалистов, настоящих художников, этим экспонатам в эстетическом смысле далеко не только до Милосской Венеры, но и до «палеолитических Венер», что в моральном смысле они безнравственны, а в социальном — опасны, поскольку являются самой настоящей пропагандой вражды и ненависти на религиозной почве и провоцируют напряженность и конфликты. Как такое оказывается возможным? Не будем испытывать сей глубины. Впрочем, есть некие предположения. Как говорил отец Александра Македонского Филипп ??, осел, нагруженный золотом, возьмет любой город. А Зимний Дворец — и подавно.

И, в завершение встает вопрос о природе сего мытарствующего фарисейства. Оно напрямую связано с таким феноменом, как информационный цинизм, то есть сознательное, целенаправленное, технологизированное надругательство над истиной. Создание целой информационной индустрии переработки истины в нужном виде. Вроде Оруэлловского «Министерства правды». Базисом подобной практики является идеология постмодерна, когда нет ни Бога, ни истины, а есть только волящий субъект, не просто стоящий «по ту сторону добра и зла», но снимающий саму эту проблему. Он сам определяет, что есть добро, а что есть зло. Точнее, добра и зла для него нет, а есть лишь приятные и неприятные ощущения. Почти как у животных. Действительно: «И человек, будучи в чести, не уразумел. Присоединился к скотам неосмысленным и уподобился им» (Пс. 48, 21).Но для достижения цели (и приятного ощущения в конце), в частности - победы над противником и завоевания умов, необходимы некоторые технологии, одна из них — использование элементов архаики, в частности — нравственного закона. Который и используется на всю катушку, только с обратными целями и с его конечным разрушением в конце. Все происходит по св. апостолу Павлу: «грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим.7, 11).

Вопрос: как с этим бороться и что этому противопоставить? Ответ прост: стояние в вере. Твердое исповедание веры, словом и делом, искреннее христианское делание — лучшая защита от всех этих мерзостей, от всей этой дряни и ерунды. Принципиальная незаинтересованность во всех этих темных делах и технологиях и понимание того, что это лишь «немощные дерзости» мелкой бесовни. Как сказал св. апостол Павел, «и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте. 12 Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (Ефес. 5, 11-12).А главное наше обличение — наша христианская жизнь.

И основа ее – твердая надежда на Бога, Который да избавит нас «от сети ловчи и от словесе мятежна». Аминь.

Диакон Владимир Василик, кандидат филологических наук, доцент исторического факультета СПбГУ

Начав с того, что «Россия представляет собой своеобразный мир», Карацуба заявила, что наша страна – это «окраинная страна Европы». «Она очень далека от основных очагов развития», - подчеркнула она. «Точно так же неравномерно развивалась и наша основная религия – православие, - утверждает Карацуба. – И соответственно, если говорить о влиянии церкви на экономику, здесь с самого начала наблюдались очень своеобразные черты. Как мне кажется, это связано с тем, что церковь все, что могла, отдала русской культуре – и осталась, грубо говоря, ни с чем». Причем, заявила доцент МГУ, произошло это с Церковью «на ранних этапах, еще в Киевской Руси».

Сокрушается историк и по поводу того, что в период раздробленности Руси нам «достался монархический принцип, невероятно усилившаяся власть князя». «Андрея Боголюбского потому и убили, что с ним невозможно было договориться», - заявила она. Вступив в союз с самодержавием, «церковь совершила огромную ошибку: сделала выгодный тактический ход при определенном стратегическом проигрыше. Она фактически благословила и изоляцию страны от окружающего мира, и усиление несвободы общественной жизни, и складывавшееся крепостное право», - считает она.

Сегодня же, заявила Карацуба, Русская Церковь находится «в идейном параличе», а ее концепция Русского мира «тянет нас на два века назад». Возмущает историка и желание Церкви вернуть отобранную у нее собственность, поскольку «церковь была лишена собственности еще в XVIII веке, поэтому, когда она требует вернуть ей то, что у нее отобрали большевики, она идет против исторической правды».

«Наша церковь в параличе морально-нравственном», - заявляет «эксперт», мотивируя свой «глубокомысленный» вывод тем, что Церковь молилась и за Царя, и за Временное правительство, и за Сталина. «РПЦ МП ни за что не покаялась, ни в чем не раскаялась», - резюмировала Карацуба.

Возмущает ее и то, что Церковь и сегодня «продолжает активно сотрудничать с государством, и, учитывая суть нашего государства, это сотрудничество уже за гранью коллаборационизма». Причем в качестве примера «коллаборационизма» Карацуба приводит то, что Церковь оказалась не на стороне… Ходорковского. «Церковь во всем поддерживает государство, что бы то ни делало. В нашей политике сейчас звучат неоимпериалистические ноты: мы хотим собрать вокруг себя постсоветское пространство. И кого-то мы загоняем туда танками и пушками, кого-то заманиваем деньгами, а кого-то – проповедями», - негодует доцент МГУ.

По ее словам, начиная с середины XVII века «во главе церкви у нас, за небольшим исключением, стоят циники и неверующие, которым что бы ни делать, лишь бы служить власти».

«Выход» для Церкви Карацуба видит в ее «обновлении». «После десятилетий упадка, вновь возобновились попытки обновить церковь снизу, - рассказала она. – Так называемая общинно-братская экклезиология, кочетковцы, меневцы – этими группами почти не занимаются, но они существуют. У отца Георгия Кочеткова вообще практически сетевые структуры от Мурманска до Волгодонска и от Калининграда до Владивостока. Но кто про это знает? Например, они активно трудятся на ниве образования. У кочетковцев есть Свято-Филаретовский православно-христианский институт, у меневцев – Общедоступный православный университет отца Александра Меня; с меневцами же связан Библейско-богословский институт святого апостола Андрея. Если в церковь придут ответственные за нее европейски образованные люди, может быть, что-то и изменится».

Но, призналась поклонница кочетковщины, она «не уверена, что серьезная модернизация сейчас возможна». «В больном обществе церковь больнее всех», - утверждает она, отмечая, что «с ОПК в школах (и в учебнике Бородиной, и в учебнике Кураева написаны страшные по сути вещи), с судебными решениями по выставке "Осторожно, религия!" – о какой модернизации может идти речь?!» «Пути культуры и церкви у нас разошлись, и разошлись давно. (…) Ну а нынешняя церковь дошла до настоящей войны с культурой, фактически взяв на себя роль инквизиции», - заявляет она.

«Если обновлению церкви что-то и может способствовать, то, помимо низового дижения, это, во-первых, опыт зарубежных епархий русской православной церкви. Например, Сурожской епархии, которая для РПЦ МП всегда была бельмом на глазу, - продолжает рассуждать Карацуба. - Во-вторых, модернизации может способствовать необходимость отвечать на вызовы со стороны активно действующих российских протестантов и католиков».

«У католиков был Второй Ватиканский собор в 1960-х годах, целью которого была реорганизация церкви, - напомнила она. – Нам до Второго Ватикана еще очень далеко. Кроме того, внутри католической церкви существовали и существуют мощные общественные движения, которых в православии никогда не было: Corpus Dei, Opus Dei, Малые сестры Иисуса. И все потому, что в католических странах есть гражданское общество. Ну и конечно, католическая церковь действует преимущественно в государствах, скажем так, первого эшелона, а мы — в странах второго, если не третьего эшелона. И это очень важно».

«Православие не смогло найти своей экономической доктрины, - считает доцент МГУ. – И вообще оно действует в русле, скорее, небесного отечества, чем земного. Христианство считает: надо терпеть и смиряться, потому что "нет власти не от Бога". Если бы апостол Павел знал, как будут перетолкованы эти его слова, он бы их не написал. Получается, что и Гитлер от Бога, и Сталин от Бога, и Путин от Бога. И сами мы не отвечаем за то, что происходит у нас в стране. Попытки отдельных богословов вроде отца Александра Меня объяснить, что апостол Павел имел в виду совсем другое, у нас никогда не приветствовались. Еще один важный момент — отношение православия к богатству. Христианство в целом очень плохо относится к богатству и готово терпеть состоятельных людей, если они будут давать деньги церкви. В Евангелии недвусмысленно сказано: легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царствие небесное. Католики и протестанты сумели это преодолеть и перетолковать, а православные – нет».

«А служба у нас до сих пор ведется на церковнославянском. И церковь наша живет по календарю, который на две недели отстает от мирового», - возмущается Карацуба.

«Выполнение программы собора 1917–1918 годов могло бы в значительной степени способствовать ее (Церкви – ред.) оздоровлению. Конечно, с тех пор прошло уже почти 100 лет, поэтому в эти положения необходимо внести коррективы, но в целом, на мой взгляд, это прекрасная основа для начала реформации», - заключила она.

Комментируя в интервью «Интерфакс-Религии» вчерашнюю выходку Карацубы, глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин сказал: «Скорблю, но не удивляюсь тому, что госпожа Карацуба сделала то, что сделала, ведь ее духовный путь давно вел к чему-то подобному».

По его словам, в «условно-православной среде» есть группа людей, которая идет той же дорогой, «что и западные либеральные полухристиане, все больше уходящие от учения Христа по пути соглашательства с доминирующей в близких к ним кругах религией “бога в душе хороших людей”, религией потребительского общества, обожествления грешного человека и соглашательства с его пороками».

«Сначала эти люди начинают говорить об условности евангельских чудес, потом – о том, что Бог не будет никого судить и что Он не наказывает грех, но примиряется с ним. Затем начинают говорить, подобно адвентистам, что душа умирает вместе с телом и воскресает только после второго пришествия Христа, что противоречит как Евангелию, так и всей церковной традиции», – отметил о. Всеволод.

«Затем ищут лазейки для того, чтобы пересмотреть нравственное учение христианства, исповедуют крайний пацифизм, который никогда не был свойствен Церквям апостольской традиции. Потом оспаривают непорочное зачатие Христа и Его воскресение. Далее утверждают: все равно, во что верить, был бы “человек хороший”, в обывательском понимании хорошести», – продолжил священник.

Заканчивают же эти люди «солидарностью с кощунством, как у госпожи Карацубы», или отрицанием писательницей Людмилой Улицкой «евангельского учения о единственности пути в вечную жизнь и к Богу-Отцу через Христа».

«Эти люди и подобные им, пытаясь переписать Евангелие и церковную традицию, не случайно пришли к поддержке кощунства и к отречению от Евангелия. Что ж, это очень печально, но совершенно неудивительно. Впрочем, я надеюсь, что не за этими людьми будущее – их идейное направление давно наскучило всем на Западе и лишь у нас почему-то воспринимается постаревшими певцами перестройки как нечто “прогрессивное”», – заявил отец Всеволод.

Причащение младенцев в наших храмах постепенно превращается в чуждое Церкви действие, заявил 16 февраля, отвечая на вопросы телезрителей в эфире программы из цикла «Беседы с Архипастырем», подготовленной студией Саратовской митрополии, митрополит Саратовский и Вольский Лонгин, сообщает издание «Православие и современность».

Такой ответ владыка дал на вопрос зрительницы, должен ли взрослый поститься за младенца и прочитать за него молитвенное правило, прежде чем подходить с ребенком к Причастию.

«Это было бы очень хорошо, - сказал митрополит Лонгин. – Дело в том, что причащение младенцев в наших храмах постепенно превращается в некое, я бы сказал, чуждое Церкви действие. Почему? Мы, люди старшего поколения, помним, как трудно было привести в церковь ребенка – и младенца, и отрока, поскольку за этим бдительно следили соответствующие инстанции, и люди потом имели неприятности на работе или учебе. Когда в храм ходить стало можно, все мы радовались увеличившемуся количеству детей в храмах. Однако сегодня мы сталкиваемся с такой ситуацией: многие родители знают, что ребеночка можно и нужно причащать, но при этом причащают родители, которые сами очень малое или вообще никакого отношения к церковной жизни не имеют. Когда служишь, выходишь с Чашей ? видишь в городских храмах буквально толпу таких родителей, которые вот только что с мороза забежали в храм с ребенком, может, гуляли с ним рядом где-нибудь. Ребенок или кричит, или спит, но вот давайте его срочно причащать... Это превращается буквально в профанирование Таинства. Причем сами родители абсолютно индифферентны. Видно, что им самим никогда в голову не приходило причащаться».

«Все, что Церковь делает с детьми, особенно в младенческом возрасте, - делается по вере родителей, - напомнил владыка. – Почему мы сейчас говорим, что нельзя крестить просто так, когда принесли ребенка люди, совершенно не понимающие, что такое Крещение и что после этого должно измениться в их жизни, жизни ребенка? Мы стараемся сейчас отказывать таким людям, крестя только тех младенцев, родители которых являются воцерковленными людьми и подходят к таинству осознанно. Точно так же и с причащением. Очень больно это видеть, есть даже какой-то момент поругания святыни, когда дети кричат, родители не знают, как их успокоить, и тут же, причастив, бегут из храма. Хорошо, если их остановят и заставят хотя бы перед тем, как дать соску, дать запивку, а они отмахиваются. Это очень неприятно».

Поэтому, продолжил архиерей, он понимает тех, кто советует прежде чем причащать младенца, «если не попоститься, то хотя бы часть правила ко причащению прочитать, чтобы самому подготовиться внутренне». «Я уверен, что это было бы здорово. Обязательного требования нет, но если бы такая привычка привилась у наших верующих людей, это было бы очень хорошо», - отметил архипастырь.

Отвечая далее на вопрос, как часто причащаться взрослому человеку, митрополит Лонгин заметил: «Причащаться каждый человек должен исходя из интенсивности его церковной жизни. Есть люди, которые ходят в церковь регулярно: каждое воскресенье они в храме, и все праздники, и не только на Литургии, но и на всенощном бдении, весь год соблюдают среду и пятницу, все посты, читают дома Евангелие, молятся, стараются все время хранить память о Боге. Я думаю, что таким людям можно причащаться раз в неделю или раз в две недели, в зависимости от их устроения. Этот вопрос всегда решается индивидуально с духовником. А если человек ходит в церковь гораздо реже, знает, что он впадает в какие-то грехи, я думаю, здесь нужно воздерживаться от очень частого причащения. Хотя, конечно, причащаться нужно чаще, и чем чаще, тем лучше, ? но при условии готовности к причащению, очищения своего сердца исповедью, чтения молитвенного правила. Не механического вычитывания: вот я встал и вычитываю каноны и акафисты… Молитва тогда называется молитвой, когда она имеет отклик в человеческом сердце, когда человек действительно может сказать: "Да, я помолился". Не просто вычитал (ведь есть даже такое выражение "вычитать правило"), а действительно помолился. Тогда Господь как-то извещает человека, и он идет к Причастию в умиротворенном состоянии, в добром расположении».

«Как не утратить страха Божия? Это очень сложный вопрос, потому что страх Божий можно утратить, причащаясь часто, ? и еще легче его утратить, причащаясь редко. Эта опасность подстегает и мирян и, в еще большей степени, священников, потому что и для священника непросто сохранять чувство благоговения. У всех нас есть такая особенность: мы привыкаем ко всему, и достаточно быстро. А Бог, Церковь, богослужение – это то, к чему ни в коем случае нельзя привыкать, в плохом смысле этого слова. Человек должен поддерживать в себе ощущение новизны и постоянного присутствия пред очами Божиими. Это результат правильного устроения и правильной духовной жизни. Это непросто. Состояния уныния, богооставленности, то, что называют сердечным окаменением, думаю, испытывал каждый человек. Если мы вспомним святителя Тихона Задонского, у него месяцами были уныние и отчаяние, но он боролся с ними. Если человек имеет постоянство, надежду на Бога, то Господь помогает ему эти состояния преодолевать», - заключил митрополит Лонгин.

На статью Станислава Белковского в МК «Папа указал путь Патриарху: Программа реформации Русской церкви: вкратце и по существу», возможно, и не стоило бы обращать внимания — кто-то хочет реформировать космическую отрасль, кто-то медицину, кто-то — ООН, а кто-то Русскую Православную Церковь. Ну, хочет человек «ликвидировать РПЦ МП», ну и что? Мало ли кто чего хочет.

Однако нельзя сказать, что текст совершенно неинтересен — он помогает увидеть некоторые особенности антицерковной риторики вообще, а также особенности представлений о мире тех, кто ее ведет. Вот что говорит Белковский: «Мне часто задают вопрос: какая программа должна быть у легальной оппозиции в современной России? Я часто отвечаю на него развернуто, хотя не все слышат и слушают. Так вот. Один из ключевых пунктов — это назревшая (и уже даже перезревшая) реформация Русской церкви. Пока РПЦ МП остается — и все более становится — придатком исполнительной власти, реальные политические перемены в нашей стране невозможны, в этом я убежден»

Это очень интересный тезис. По словам Белковского, задачей оппозиции (то есть политического движения) является «реформация Русской церкви» (то есть религиозного сообщества).

Что же, есть некоторые вещи, которые Белковский (и иже с ним) не то, чтобы отрицают, а скорее просто не знают.  Попробуем о них рассказать.

Во-первых, существуют такое понятие, как  свобода вероисповедания и свобода ассоциаций. Она предполагает, что вопросы внутреннего устроения религиозных сообществ есть дело членов самих этих сообществ. Ставить политикам, да к тому же внешним по отношению к религиозной общине, задачу ее реформирования, можно только в условиях свирепой диктатуры, никаких свобод не признающей. В любом другом обществе мусульмане вправе сами  решать вопросы устроения своей уммы, иудеи — синагоги, буддисты вправе управлять сангхой как они сами находят нужным, баптисты могут объединяться в сообщества и сами устанавливать их правила, католики во внутрицерковных вопросах вольны слушаться Папу, и да, даже православные, являясь гражданами своей страны, имеют право избирать те формы церковного устройства, которые они находят правильными и сообразными своей вере. Члены Русской Православной Церкви, как и члены других Православных Церквей, предпочитают Патриаршество. Вам не нравится? Создайте Ваше собственное религиозное сообщество и устанавливайте там те правила, которые хотите.

Идея, что какие-то политики, в данном случае оппозиция, могут явиться к православным людям и учинить им реформацию, указав им, как они отныне должны устроять свою церковную жизнь, абсолютно несовместима с даже с самыми скромными представлениями о религиозной свободе. Нынешние власти, при всех возможных к ним упреках, отнюдь не лезут ни в Русскую Православную Церковь, ни в другие религиозные общины, с требованиями изменить их устройство себе в угоду.

Несомненно, что такое вмешательство было бы воспринято верующими людьми (и не только ими) как акт невыносимой тирании и вызвало бы яростное сопротивление. Конечно, было бы несправедливо рассматривать Белковского и единомысленных ему как кандидатов в Чорные Властелины - они не тираны. Они просто люди, пребывающие в невиннейшем неведении относительно того, что отличает свободу от тирании. Как и в отношении того, что у других людей (и православных в частности) есть права.

Во-вторых, хотя свободу вероисповедания и можно рассматривать как одно из дальних последствий Реформации, светские владыки северной Европы поддержали ее именно потому, что увидели в ней возможность подчинить строптивую Церковь своей власти.  Хотя топливом, на котором работала Реформация, было искреннее религиозное рвение, она не выжила бы без поддержки князей, устремления которых были вполне земными. Генрих VIII, скандинавские короли и германские князья, хотели очень простой вещи - национальных церквей, находившихся под их полным контролем, чего они успешно и добились. Они не хотели делить власть и налоги с Римом - да и не прочь были поправить свои дела за счет грабежа церковных имуществ. Считать, что Реформация-де вывела Церковь из под власти светских правителей - значит не иметь ни малейшего представления о Реформации. В действительности дело обстояло ровно наоборот — принцип «чья власть, того и вера» был порожден именно Реформацией.

Белковский говорит о том, что Русская Православная Церковь стала «придатком исполнительной власти». Это грубая неправда, но проблема еще и в другом. Если человек считает, что внешние по отношению к Церкви люди, политики, оппозиция, должны производить в Церкви «реформацию», то он как раз и отводит ей место придатка власти — причем придатка совершенно бесправного, не имеющего полномочий даже в вопросах своего внутреннего устроения. Европейская Реформация  зачастую означала именно это — его величество король решал, во что именно будут верить его подданные и как будет устроена церковь в его стране.

Да, реформаторы XVI века (в отличие от Белковского) могли глубоко и искренне искать вечного спасения и утверждения слова Божия в жизни народов. Но светские политики имели вполне очевидную повестку дня — убрать Церковь как альтернативный центр притяжения, полностью подчинить ее себе, что им и удалось. Теперь Белковский нам говорит, что это ее величество оппозиция, как некий коллективный Генрих VIII, будет решать, как нам, православным людям, надлежит устоять нашу внутрицерковную жизнь. И вот как она будет это делать:

«1. РПЦ МП как общественная организация, единое бюрократическое целое должна быть ликвидирована.

2. Русская церковь — желательно, чтобы она вернула досталинское название и стала Российской православной церковью — должна трансформироваться в конфедерацию независимых приходов.

3. Прихожане будут избирать себе пастырей, пастыри — епископов, епископы — патриарха. Неизменную со сталинских времен модель вертикального управления Церковью следует упразднить.

4. Необходимо возродить процедуру оглашения (катехизации) — всякий член Церкви должен понимать, почему он становится православным и что есть Бог, который главнее всех земных начальств.

5. Следуя (только в данном случае) католическому примеру, надо ввести институт конфирмации: любой взрослый человек, даже если он крещен в детстве, должен подтвердить, что принадлежит к православной Церкви»

Первым пунктом идет ликвидация РПЦ МП как единого целого — ну, кто бы сомневался. И разбиение ее на независимые приходы. Разумеется, всем - начиная от светских правителей и кончая хозяйствующими субъектами, которые хотели бы употребить на что-нибудь церковные земли, было бы гораздо удобнее иметь дело с независимыми приходами, чем с сообществом, способным обеспечивать интересы своих членов на национальном и международном уровне. "Разделяй и властвуй" - метод старый, но не устаревший.

Выборы кандидатов на рукоположение возможны при одном условии — фиксированном членстве в церковной общине, при котором ясно, у кого есть, а у кого нет права голоса, кто проверенные наши люди, а кого здесь не стояло. Приятие такого четкого разграничения означало бы отказ от пастырской ответственности за тех, кто к такому фиксированному членству не готов — хотя и полагает Православную Церковь своей. Что касается катехизации, наставления в основах веры, то это именно то, над чем последовательно работает Патриарх. Реформаций для этого учинять незачем.

Но, отметим еще раз, претензии людей абсолютно чужих по отношению к Русской Православной Церкви, на то, чтобы менять ее внутренне устройство, выдают их полное незнакомство и с тем, как живет Церковь, и с тем, как устроено государство, в котором у людей есть хоть какие-то права. Поэтому очевидно, что задачей легальной оппозиции в России является не ликвидация РПЦ МП, а ликвидация своей полной безграмотности в отношении права. Ну и катехизацию, конечно, было  бы важно пройти — если не чтобы обрести истинную веру, то хотя бы чтобы перестать нести такую чушь.



Сергей Худиев, Радонеж